В сентябре начало постепенно холодать. Вокруг было все так же красиво, но уже появился в природе какой-то оттенок грусти… Желтели и все больше и больше опадали листья… Ярко краснели на рябинах обильные кисти ягод. На поле щетиной стояла стерня, оставшаяся после уборки хлеба. Чаще стали идти дожди… Лето кончилось. Наступила пора сборов в дорогу в Петербург, домой.
В середине сентября после очередной поездки верхом в Шамордино простудился и схватил воспаление легких тринадцатилетний Великий Князь Гавриил. Вызвали из Козельска врача… Отрок сильно болел, но к концу сентября начал поправляться. Отъезд семьи был связан с его выздоровлением. Все молились о его здравии, отвезены были и записки о совершении молебнов в Оптиной и в Шамордине.
К. Р., видя страдания сына, в некую минуту понял, что жизнь его – в руках Божиих и может быть вот хоть сейчас пресечена Им… Как должен смотреть на это православный христианин? К. Р. подумал и о себе: в нем уже орудуют недуги – шалят почки, необходимо принимать лекарства от сердца… А что если – вот-вот смерть?
В небе печально курлыкали улетающие на юг журавли. К. Р. набросил на плечи шинель и вышел на балкон. Все, что увидел он и о чем подумал в это время, он описал в тот же день в стихотворении, которое мы здесь и приводим, заканчивая им весь наш рассказ о милых и навсегда сохранившихся в памяти детей К. Р. и его самого Прысках.
* * *Последней стаи журавлейПод небом крики прозвучали.Сад облетел. Из-за ветвейСквозят безжизненные дали.Давно скосили за рекойШирокий луг, и сжаты нивы.Роняя листья, над водойГрустят задумчивые ивы.В красе нетронутой своейЛишь озимь зеленеет пышно,Дразня подобьем вешних дней…– Зима, зима ползет неслышно! —Как знать. Невидимым крыломУж веет смерть и надо мною…О, если б с радостным челомОтдаться в руки ей без бою.И с тихой, кроткою мольбой,Безропотно, с улыбкой яснойУгаснуть осенью безгласнойПред неизбежною зимой!Козельский уезд.1 октября 1901.ОСТАТКИ РАЯ
(рассказ из жизни преподобного Варсонофия Оптинского[5])
В бедных домах Казани хорошо знали полковника Павла Ивановича Плиханкова и его денщика, солдата Александра. Вот 14 мая 1889 года, накануне праздника Вознесения Господня, перед всенощной, отправились они на окраинные улицы города. Павел Иванович в белом кителе и фуражке с белым верхом, худощавый, стройный, с седеющей бородкой и внимательными, немного грустными глазами. Александр нес на плече довольно тяжелую котомку. Сдвинув бескозырку на затылок, он поспевал за полковником немного позади, вразвалку, так как отвык уже в денщиках от строевого шага.
У одного невзрачного, с пятнами облупившейся штукатурки дома они остановились, огляделись. Потом спустились по нескольким ступенькам к дверям полуподвального жилья. Постучались… В большой комнате с низким потолком сумрачно: два окна, лишь на треть выглядывая из-под земли, давали мало света. В углу перед иконами теплилась лампадка. Вошедшие помолились. Их встретила хозяйка, еще молодая женщина, и десятилетний сын ее Митя. Хозяина не было – он подрабатывал на волжских пристанях где-то под Нижним. Женщина зарабатывала на жизнь стиркой белья. Митя же, благодаря Павлу Ивановичу, учился у одного иеродиакона Иоанно-Предтеченского монастыря церковнославянскому чтению, – он хотел стать чтецом в храме.
– Митя, – сказал Павел Иванович, – завтра праздник, и у нас, как прошлым летом, будет лесной пир. С нами будет один монах. Оповести наших друзей, чтобы завтра после службы собрались у моста через Казанку.
– Я мигом, Павел Иванович! – говорит Митя. – Кого звать-то? Павел Иванович на минуту задумывается.
– Федюшу Прохора, трех сестричек Зотовых… Матвея хроменького… Танюшу – он назвал еще несколько имен. – Если кто еще попросится, то не зови совсем маленьких, им тяжело будет, далеко идти. Таких, что старше тебя, тоже не надо, это уж по другим соображениям.
Мите не нужно было долго объяснять все это: в прошлое лето на четырех таких «лесных пирах» побывал. Там дети хорошо друг друга узнали, сдружились. Он хлопнул дверью и исчез. Денщик Александр в это время беседовал с хозяйкой, спрашивал, какие есть неотложные нужды.
– Хорошо, передам, – кивал он головой на ее слова. – А пока вот небольшой гостинчик к празднику.
Он вынул из сумки несколько коробочек и кульков и положил на стол. Смущенная женщина поклонилась и перекрестилась, говоря:
– Спаси вас Господи… Дай Бог здоровья!
Потом Павел Иванович и его денщик навестили еще несколько бедных семей. Вернувшись домой, выпили наскоро чаю и отправились ко всенощной.
2Погода в день Вознесения Господня была прекрасная – теплая, солнечная, благоуханная… Павел Иванович вышел после обедни из собора Иоанно-Предтеченского монастыря, где он всегда стоял у раки с мощами святители Варсонофия, и пошел через кремль к реке. Весело звучал праздничный колокольный звон. У моста он увидел Митю и нескольких мальчиков.
– Митя, мальчики, поздравляю вас с праздником Вознесения Господня! Были у обедни?
– Были, были! – отвечали отроки.
– Хорошо. Ждите остальных и идите в лес на нашу поляну. Ты, Митя, будь за старшего. А я привезу все, что нужно.
Спустя час Павел Иванович и его знакомый афонский иеромонах Афанасий сели в нагруженный припасами экипаж и поехали в лес. Денщик Александр ушел немного раньше – понес в узлах то, что не решился доверить экипажу расплещется, разобьется…
Чем ближе подъезжали к поляне, тем слышнее становились детские голоса. Дети не скучали. Искали ягоды, аукались, пели… Так и всегда бывало: Павел Иванович сначала давал им нагуляться и наиграться вволю. «Господи, – молился он, – не попусти им остаться без Тебя… Призри на них, бедных, поставь на путь спасения!»
На поляне, на яркой весенней траве, уже расстелено было нечто вроде длинного полотенца. Тут хлопотал Александр. Он взял благословение у о. Афанасия и начал выгружать припасы. Вот уже расставлены тарелки, горшочки, кружечки, ложки и вилки… Чего тут только не было! Но все самое простое: творог, сметана, холодная говядина, вареные овощи, яйца, хлеб… В кустах ожидал своей очереди довольно большой самовар. Около него сложено было всякое чайное угощение – пряники, сахар, варенье, конфеты. Александр улыбался, ему было очень приятно устраивать такое застолье. Посреди тарелок поставил он и два букета цветов.
Павел Иванович и отец Афанасий сидели на походных стульчиках, прислушиваясь к детским голосам, наслаждаясь весенними запахами леса, яркой зеленью, щебетанием птиц, приятной теплотой нежаркого дня. «Где-то сейчас мои сослуживцы? – думал Павел Иванович. – Да ясно где: в ресторанах, разных заведениях или дома за вином и картами… Как жаль, как жаль! Помоги им, Господи, перемениться». В тишине прозвучал задумчивый голос кукушки.
– Какая благодать! – сказал Павел Иванович. – Кажется, ничего прекраснее этого леса и не найти.
– Слава Господу! – отозвался отец Афанасий. – Это все Его… «Возвеселил мя еси в творении Твоем…» Остатки рая сладости… Каков же рай-то был?
– Уму непостижимо. Неужели эта чудная красота только остатки? Птицы поют – Господа славят… Сколько поэтов вдохновлялось природой: Тютчев… Фет…
– Не только. Глядя на красоту творения славили Бога великие Отцы наши – Златоуст… Ефрем Сирин… «Всё воспевает Бога и славит Его бессловесными гласами, и чрез меня приносит благодарение Богу», – сказал Григорий Богослов.
– Душа наслаждается всем, что тут видишь.
– Утешает Господь нас, грешных. Да вот и детки! Какие чудные, сколько веселья, радости!..
3Дети, отроки и отроковицы от пяти-шести до десяти лет, одетые хотя и бедно, но чисто, наконец собрались на поляне, запыхавшиеся, веселые, с блестящими глазами.
– Стол готов! – провозгласил денщик Александр. – Благослови нам трапезу, отче!
И отец Афанасий благоговейно благословил все приготовленное. Тропарь пели все вместе: «Вознеслся еси во славе, Христе Боже наш, радость сотворивый учеником…»
– Не стесняйтесь, дети, берите все сами, сколько хотите, и помогайте маленьким, – сказал Александр. – А я сейчас и самовар раздую.
Когда подошла очередь чая и сладостей, Павел Иванович сказал: