Через некоторое время батюшка вышел и на лице его, хоть и радостном, проскальзывало сильное недоумение или, как выразилась Татьяна, «ошарашенность». При входе священника в палату Алёна открыла глаза и в её взгляде проявилась разумность. Это уже удивительно, так как врачи видели её только в роли домашнего растения, и не более того. Одна её медицинская карта была сравнима по толщине с романом «Война и мир».
Отец Роман окрестил Алёну, предварительно разузнав, раскаивается ли она в содеянном. И после крещения Алёна пошла на поправку. Шла на поправку она с удивительной скоростью. Разговаривать пока не могла, так как была подключена к аппарату искусственного дыхания, но при виде сестры жестикулировала вполне активно. Через некоторое время трубку вынули, и она начала, хоть и с трудом, но говорить, чем доставляла небывалую радость Тане и всему медперсоналу, не ожидавшему от неё после такого падения вообще каких-либо проявлений умственной деятельности.
А Алёна продолжала удивлять: будучи человеком стеснительным, она, начав говорить, стала отказываться от судна и проситься в туалет, который, по её словам, находится по коридору налево и там постоянно курят сестрички. Откуда она это узнала – загадка, ведь привезли её в бессознательном состоянии, крепко привязали к кровати, и на тот момент её никто ещё не отвязывал. Также она могла рассказать, где находится ординаторская и пост дежурной медсестры, хотя до этого в реанимации никогда не лежала и знать этого расположения никак не могла.
Татьяна знала, что часто жизнь людей, принявших крещение в зрелом возрасте, резко меняется. Как будто они получают в жизни второй шанс.
– Понимаешь, Оль, я видела на примере собственной сестры, как сюжетная линия её судьбы полностью меняется и начинает вести её к свету из тьмы. Наверное, звучит высокопарно, но… Ты меня понимаешь?
– Понимаю, Танечка… Только вместо «сюжетной линии судьбы», наверное, будет правильно сказать: Господь Бог?
– Ну да! Я ж тебе и начала рассказывать о Промысле Божием в жизни человека!
Алёна вышла из больницы, отлежав довольно долго – сначала в реанимации, а потом в травматологии. Но вышла, можно сказать, своими ногами, правда, с палочкой, прихрамывая. (От палочки она отказалась примерно через полгода.) Глаза её ожили, и в них появилась радость жизни. Они шли не спеша с Татьяной по весенней тропинке, и Алёна ежеминутно останавливалась, чтобы полюбоваться весенней травкой, жёлтыми весенними цветочками мать-и-мачехи, букашками в траве, чтобы послушать весёлый щебет птичек.
Таня сделала ремонт в квартире сестры, и теперь там было вполне сносно. Она очень боялась, что когда придёт к Алёне в следующий раз, то снова обнаружит у неё спиртное. Но этого больше не произошло. При очередном визите она увидела, что на кухне и в комнате сестры появились самодельные горшочки с цветами, а на столе стоял букет полевых цветов. Таня смотрела на этот простенький букет, и ей хотелось плакать: он означал, что прежняя Алёна, та, которую она знала в детстве и юности, вернулась.
Также Алёна стала вместе с Татьяной постоянной прихожанкой храма иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость». Видимо, после пережитой клинической смерти неверующим человеком оставаться трудно…
Нашла себе Алёна и новую работу. Она стала помогать волонтёрам в собачьем приюте, который находился рядом с домом, на пустыре. А потом, окрепнув, сама стала волонтёром. Она заботилась о собаках, об их здоровье, о прививках, брала на передержку, искала кураторов. Когда Таня навещала сестру, та уже не грустила. Да и грустить ей было некогда.
Она объясняла Татьяне, что передержка – это временный приют, когда берут домой щенка, больную собачку или здоровую, но совершенно домашнюю, которой будет тяжело в клетке приюта, – в общем, по разным причинам. А куратором называют человека, который опекает животное и морально отвечает за все: лечение, передержку, подбор новых хозяев. Также Татьяна постоянно встречала у сестры очередного Бобика или Тузика, спасённого от неминуемой гибели.
У Алёны появились друзья-волонтёры, и Тане при знакомстве они понравились и показались людьми сильными, добрыми, открытыми. Ещё у Алёны теперь была своя собака. Пёс, который попал под поезд, нашли его около депо. Много людей проходило мимо на работу утром и вечером, но никто не оказал собаке реальной помощи. Наиболее жалостливые кидали еду умирающему псу, но он не ел. Волонтёрам сообщили, что у собаки «порезана лапа и торчит кость», но сделать они сами ничего не могут. На деле оказалось, что часть лапы была просто оторвана. Когда Алёна с ребятами приехали за пёсиком, он умирал. Лапу ампутировали выше локтя, пёсика выходили, и Алёна оставила его себе.