Возможно, сегодня эта парадигма вступает в решающий кризис, исход которого нам не дано предвидеть. Несмотря на возобновление интереса к литургии в XX веке, о котором красноречиво свидетельствует, с одной стороны, так называемое «Литургическое движение» в Католической церкви, а с другой – грандиозные политические литургии тоталитарных режимов, многие признаки дают основания полагать, что парадигма, которую обязанность предложила человеческому действию, утрачивает свою притягательную силу именно в тот момент, когда она достигла своего максимального распространения. Поэтому тем более необходимой будет попытка зафиксировать ее характерные черты и определить ее стратегии.
Opus Dei
Действие сказывается в двух модусах:
1) действие истинное и первичное, то есть производство вещей из не-бытия в бытие;
2) производство следствия в том, в чем производится следствие.
Художественное изделие есть полагание-в-изделие истины сущего.
1
Литургия и политика
1. Этимология и значение греческого термина leitourgia (от которого происходит наше слово «литургия») очевидны. Leitourgia (от laos, народ, и ergon, дело) означает «публичное дело» и в классической Греции обозначает обязательство, которое город накладывает на граждан, располагающих определенным доходом, предоставить ряд услуг ради общего интереса – от организации палестр и гимнастических состязаний (gymnasiarchia) до подготовки хора для городских праздников (chorēgia, например, трагических хоров для дионисийских игр); от приобретения хлеба и масла (sitēgia) до снаряжения и командования триремой (triērarchia) в случае войны; от руководства теми, кто представляет город на олимпийских или дельфийских играх (architheōria), до задатка, который пятнадцать самых богатых граждан должны были выдавать городу за налоги всех налогообязанных граждан (proeisfora). Речь шла о повинностях как личного, так и вещного характера («каждый – пишет Демосфен – должен литургировать как своим телом, так и своим имуществом», tois sōmasi kai tais ousiais lēitourgesai: Демосфен, IV Речь против Филиппа, 28), которые, хотя и не являясь магистратурами (arkhai), составляли часть «заботы об общественных делах» (tōn koinōn epimeleian: Исократ, Ареопагитик, 25). Хотя исполнение литургии могло быть крайне обременительным (глагол kataleitourgeō означал «разориться на литургиях») и были такие граждане (называемые по этой причине diadrasipolitai, «граждане-бегуны»), что пытались любой ценой их избежать, совершение литургий считалось способом заслужить почести и репутацию, так что многие без колебаний отказывались от своего права не исполнять литургию в течение ближайших двух лет (образцовым является приведенный Лисием пример гражданина, истратившего на литургии более 20 000 драхм за девять лет). Поэтому Аристотель в Политике (1309a 18–21) предостерегает против типично демократической привычки «брать на себя требующие большие расходы литургии, если от них нет пользы, например постановку хоров, устройство бега с факелами и тому подобное»[3].
Поскольку траты на отправление культа также затрагивают все сообщество (ta pros tous theous dapanēmata koina pasēs tēs poleōs estin), Аристотель может написать, что часть общественных земель должна быть выделена для литургий богам (pros tous theous leitourgias: ibid., 1330a 13). Лексиконы дают многочисленные эпиграфические и текстуальные свидетельства этого культового употребления термина, который мы увидим встречающимся вновь и вновь как в иудаизме, так и у христианских авторов. Кроме того, как это бывает в подобных случаях, технико-политическое значение термина, в котором отсылка к «публичному» всегда первична, часто оказывается перенесенным, иногда в шутку, на повинности, в которых нет ничего политического. Так, через несколько страниц после процитированного отрывка Аристотель может говорить по поводу возраста, наиболее пригодного для полового размножения, как о «публичной повинности по деторождению» (leitourgein… pros teknopoiian: ibid., 1335b 29); в этом же ключе, но с еще более едкой иронией, одна эпиграмма упоминает «литургии» проститутки (Палатинская антология, 5, 49, 1). Неточным будет утверждение, что в этих случаях «значение публичной составляющей (lēitos) полностью утрачивается» (Strathmann, S. 595); напротив, подобные выражения каждый раз приобретают свой смысл антифразы только соотносясь с изначальным политическим значением. Когда тот же самый Аристотель называет литургией кормление щенков их матерью (О возникновении животных, 711b 30) или когда в одном папирусе мы читаем выражение «принудить к частным литургиям» (P. Oxy., III, 475, 18), наш слух в этих случаях должен различать искажение смысла, скрывающееся в метафорическом смещении термина из публичной и социальной сферы в частную и природную.