— Когда-нибудь это должно было случиться.
— Ты ей предложение делал?
— Ну, если только сегодня…
— Она отказалась?
— Вряд ли…
— Я бы не отказалась. Но и отца бы не подговорила…
— А Настя подговорила?
— Скажи, ты на юриста учишься или на сантехника?
Сева пожал плечами. Возможно, он действительно стал жертвой семейного сговора. Но ведь он любил Настю, и не так уж страшно было на ней жениться.
Олеся расстегнула молнию у него на брюках, просунула руку:
— Ты не бойся, мой отец тебя на мне жениться не заставит.
— Твой отец далеко.
— Он может и приехать. И отец, и брат…
Сева уже прочувствовал на себе момент, когда открывается дверь и появляется отец «испорченной» дочери. Ситуация могла повториться и сейчас, но у Олеси такие шустрые пальцы, а ощущения такие волнующие. Пусть заходит отец, пусть приводит братьев, ему сейчас все равно.
Взгляд грустный, настроение вялое. Похоже, Сева чувствовал, что у Насти для него не очень радостная новость. Мама обо всем узнала, и она хочет познакомиться с ним. Вот и как ему это сказать? Может, он и не прочь жениться на ней, но вряд ли ему нравится, когда на него давят.
— Даже не знаю, как тебе сказать, — издалека сказала она.
Они сидели на лавочке в парковой зоне, за спиной на дороге шумели машины, перед глазами маячила старушка с булкой хлеба в руке. Она отламывала кусочки, бросала их на асфальт, голуби слетались со всех сторон. Возможно, Сева переживал, что какой-нибудь сизарь облегчится ему на голову. Хорошо, если причина его недовольства заключается только в этом.
— Не знаешь — не говори.
— Мы такие молодые, так хочется свободы, а они давят, давят…
— Кому хочется свободы? Тебе?
— Мне? — опешила Настя.
Сева должен был спросить, кто давит, и тогда бы она сказала про маму. Но его понесло не в ту сторону.
— Вообще-то я про тебя хотела сказать.
— А что со мной не так?
— Ну, ты же птица вольная…
— Хочешь отпустить меня на свободу?
— Да нет.
— А зачем тогда говоришь? — кисло усмехнулся он.
— Так давят на тебя.
— Кто?
— Мама хочет с тобой познакомиться.
— Она что, тоже хочет нас застукать?
— Где застукать? — не поняла Настя.
— Ну, на даче… Или где? — усмехнулся Сева.
— Не хочет мама нас застукать. Что ты такое говоришь?
— Могла бы просто сказать: «Хочу замуж». А ты отцу сказала, зачем?
— Сева, что с тобой? — Она смотрела на него в ожидании грома — среди темного неба.
Он уже успел сгустить тучи своим мрачным настроением, осталось только грянуть.
— Я вчера спал с Олесей, — невесело, но и без трагизма сказал он.
— Что?!
— Я изменил тебе.
— Но это неправильно!.. — ляпнула она.
И получила то, что заслужила.
— Конечно неправильно! — Сева глянул на нее как на дуру, которая должна была, но не могла устроить скандал в силу своей ограниченности.
— И как же нам теперь быть?
Настя продолжала тупить, но ничего не могла с собой поделать. Она должна была устроить скандал, послать Севу ко всем чертям, но если он уйдет, то уже никогда не вернется. А она не могла его потерять.
— Тебе решать, — пожал он плечами.
— Я могу тебя простить, — осторожно сказала она.
— Ну, было бы неплохо…
— А потом ты снова с ней переспишь, да? — со слезами на глазах спросила она.
— Олеся меня любит.
— И я тебя люблю!
— Так я ничего…
— Тебе надо выбрать: или с ней, или со мной…
— Я не знаю… Мне и с тобой хорошо, и ее жалко. — Сева посмотрел ей прямо в глаза.
Казалось, он и хотел надавить на нее, но не смог: не хватало совести вести себя нагло. Но и рыцарем он не казался.
— Жалко?! — возмутилась Настя.
Видела она Олесю, и не раз. Эта дрянь могла вызывать восторг, зависть, все что угодно, но только не жалость. Но и слезу она пустить тоже могла.
— А если ей плохо без меня? Почему я не могу ее пожалеть? — Сева глянул на нее с укором и удивлением.
— Ну, не знаю…
— Если не знаешь, подумай… А потом скажешь… — Сева поднялся, грустно глянул на нее и повернулся спиной.
Настя не могла поверить, что Сева может так просто взять и уйти. А он ушел. И она едва удержалась, чтобы не побежать за ним, как побитая собачонка. Она и без того повела себя как тряпка, осталось только самой постелиться ему под ноги. Но нет, до этого она не опустится.