В мрачном сосредоточении Рацелус повернул запирающую печать на левой руке и стянул латную перчатку. Он сжал и разжал пальцы в красном свете. Взгляд его встретился с глазами лексикания, стоявшего слева. Он не знал его, не считая психического отпечатка и имени на свитке. Понимание скользнуло между ними.
Рацелус протянул запястье.
Другой библиарий склонил голову к обнаженной плоти Рацелуса и впился в нее ртом. Рацелус резко вдохнул, когда острые Ангеловы зубы пронзили кожу. Библиарий пил со все усиливающейся жадностью.
— Довольно, — сказал Рацелус.
Библиарий не отступал.
— Довольно! — твердо повторил Рацелус и выдернул руку.
Три капли крови упало с запястья, прежде чем физиология космодесантника помогла ране закрыться. Лексиканий моргнул и отступил назад, опьянев от крови.
Воин справа предложил Рацелусу свое запястье. Кодиций пил умеренно, стыдясь поднимающейся Красной Жажды и взбудораженный ею.
Закончив делиться кровью, космодесантники вновь надели перчатки. Раны Рацелуса уже чесались, образовывая рубцовую ткань. Тянущая боль в плоти угасла.
Но кровь, которую они взяли друг у друга, вовсе не угасла. Она согревала их желудки и вскоре уже пела в их венах. В каждом из потомков Сангвиния текла крохотная частица крови Великого Ангела, и испробованный заново ее вкус пробуждал их души. Братство связывало их вместе крепче, чем когда-либо прежде. Рацелус едва знал многих из собравшихся здесь, но ощущал с ними глубинное родство.
В центре их круга стоял Мефистон. Он не пил крови, но все же неким образом впитал мощь ритуала. Казалось, он вдруг вырос; его лицо потемнело, и тени, похожие на крылья, собирались за его спиной.
— Братья, — сказал он, и его голос прозвучал одновременно в ушах и в разумах, полный отнятой, взятой взаймы жизни. — Доверьте мне свое искусство.
Рубиновое зарево пещеры вспыхнуло, становясь не ярче, но интенсивнее, обретая плотность, не свойственную свету. Очертания Мефистона заколебались, вырастая. Он произносил слова, которые ни один слуга Императора не должен был изрекать.
Перед ним раскрылась рана — разрез в реальности, истекающий кровью, точно разорванная плоть. Он разошелся шире, и с его краев закапали кровь и огонь.
За разрывом Рацелус видел ужасные вещи. Две армии демонов, красная и черная, сражались на костяной равнине. Врата из алого света, имеющие очертания ангела, открывались из нижнего мира в его собственный. На этой стороне были звезды, и изгиб красной планеты с двумя лунами, окруженной втянутыми в битву флотами. Баал. Он смотрел на Баал.
Гигантский монстр с лицом обезьяны и раскидистыми рогами почти добрался до врат. Кроваво-красная кожа натягивалась при каждом взмахе топора, когда он прорубался через последних существ, преграждающих ему путь. Ужасные враги, почти столь же могучие, падали под ударами клинка. От демона исходила чудовищная, всепоглощающая ярость, отозвавшаяся в душе Рацелуса звоном колокола, зовущего на вечную войну.
Мефистон открыл проход в царство Кровавого бога. Ересь первого порядка. И что еще хуже, это свидетельствовало о превосходстве темной мощи старшего библиария над всеми его предшественниками.
Мефистон зачерпнул силы других библиариев; Рацелус поморщился от боли. Узы кровного братства между псайкерами напряглись, точно натянутая сеть. Инстинктивно Рацелус понимал, что только соединившая их связь не позволяет им всем рухнуть в не-пространство варпа.
Вид в портале изменился, словно они летели над полем боя. За спиной Мефистона развернулись крылья — огромные, кроваво-красные, пронизанные огненными венами, просвечивающими под натянутой кожей. Его кожа стала черной как ночь, глаза запылали. Картина, видимая через разрыв в пространстве и времени, замерла в раскрытой пасти врат как раз тогда, когда демон убил последнего противника.
Ка’Бандха взревел, задрав голову к небесам, его последователи закричали, прославляя его, и в безумии бросились на последних черных демонов, разбив и уничтожив их. Проклятие Ангела торжествующе шагнул к вратам, готовясь обрушиться на Баал.
Владыка Ярости остановился, и его торжество сменилось недоумением. Он протянул руку к вратам и обнаружил, что путь закрыт. Выдыхая из ноздрей кровавую дымку, он взглянул вниз и там заметил Мефистона. Демон коротко хохотнул, и гневное лицо его исказилось весельем. Тяжелые спутанные пряди, окованные медью, задребезжали о нагрудник. Желтые глаза вспыхнули огненным восторгом.