Мыльная рябь на поверхности космоса отметила местоположение капсулы, когда она пронзила пустотный щит. Это была точка наивысшей опасности. Бдительные машинные духи корабля могли заметить аномалию. Теперь камуфляж становился уязвимостью. Не видя, что именно вызвало нарушения в поле, механизмы могли оповестить добычу внутри мертвого металлического корабля. В таком случае обнаружения не избежать. Бесчисленное количество организмов-инфильтраторов умерло, выполняя такой же маневр, и множество еще погибнет. Флот-улей сбрасывал их, как человек теряет омертвевшие клетки кожи. Удачное проникновение — вопрос вероятности. Для результата же достаточно одного раза.
Невидимая капсула летела к «Великолепному крылу», пока корабль ускорялся, уходя от поля обломков. Отчаянный выброс газа сравнял ее скорость с целью. Наконец, она приблизилась на расстояние захвата.
Костяные пластины на носу разошлись. Из открывшихся полостей хлестнули щупальца, их широкие, покрытые присосками концы шлепнули по металлу, изъеденному долгим пребыванием в космосе.
Контакт удался. Капсула подтянулась к корпусу — осторожно, не вызвав ни малейшей дрожи столкновения. Закрепившись, она выпустила слизистую ногу и поползла по пластали в поисках углубления, где можно спрятаться. Вскоре она нашла подходящее: скользнула в щель между основанием турели и постаментом ангельской статуи с лицом, стертым столетиями микрометеоритных столкновений. Устроившись, тиранид отбросил почерневшие от воздействия вакуума щупальца и втянул псевдоподию в безопасность панциря. Из пор по всей длине организма засочилась липкая смола, прочно прикрепляющая хитин к корпусу корабля.
К тому времени, как пустотные щиты «Великолепного крыла» погасли, сменившись болезненным мерцанием поля Геллера, капсула надежно закрепилась. Варп-двигатель разорвал завесу Вселенной, отделяющую космос от эмпиреев, и корабль нырнул в безумные психические течения на той стороне.
«Великолепное крыло» рассекало варп, направляясь к Зозану, а обитатель капсулы пошевелился в безопасности своего кокона. Гормоны и стимулирующие вещества хлынули в его тело, постепенно приводя в состояние бодрствования.
Ликтор готовился к миссии.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ВЕЛИКАЯ ТЬМА
За вратами, огражденными заклятиями, лежало подземелье Безночных Сводов — ужасная библиотека Кровавых Ангелов, где чудеса томились в стазис-темницах. Звезда, порабощенная чудовищной наукой, питала энергией эту крепость внутри крепости. Идалия, так звалось светило, скованное волей Императора и помещенное на груди статуи Сангвиния, способной соперничать с монументом в Падении Ангела.
Но это подземелье являлось лишь первым залом либрариума. Ниже располагались другие полости — более тайные, более пугающие, наследие десяти тысяч лет войны. Запертые и огражденные камеры. Хранилища для проклятых артефактов, собранных орденом. Изображения врагов, поверженных ими. А дальше, глубже всего, скрывался Сепулкрум Малефикус — место секретное, известное лишь высшим лицам ордена. Это было убежище Мефистона, главы либрариума. Если позволяло время, старшие Кровавые Ангелы практиковали обычай удаляться в Зал Саркофагов, где их когда-то создали. В эти темные дни возможность выпадала редко, и отдых стал долгожданной целью.
В Долгом Сне вливания священной крови вымывали из тела все нечистое, предоставляя дразнящую возможность духовного единения с Сангвинием. Некоторые даже полагали, что Долгий Сон задерживал наступление наследственного проклятия. Немногие другие отвергали эту практику, считая ее уклонением от долга ради снов о прошлом. Обе стороны были правы — каждая по-своему.
Мефистон спал так часто, как только мог. Проснувшись, он запирался в Алхимических Сферах, своей добровольной темнице. Но и отдыхая, он пребывал среди мертвых. Некоторые места в либрариуме отрицали все известные законы, не принадлежа ни к смертной вселенной, ни к варпу. Там рамки материального измерения словно раздвигались. И Сепулкрум Малефикус — одно из таких.