Над головами пролетали выращенные в инкубаторах херувимы и кибернетические рабы; некоторые несли курильницы испускающие голубоватый благовонный дым, другие играли небесную музыку, меняющую ритм и мелодию, подстраиваясь под настроение гостей.
— Великолепный урожай, — заметил Эрвин, прихлебывая вино. Смесь вкусов, обогащенная несколькими каплями свежей, искусно приправленной крови, дразнила его восприятие. — И ровно столько крови, сколько нужно, чтобы утолить жажду и не разжечь ее сильнее.
Его соседом по столу оказался капитан из Ангелов Сангвиновых, по имени Болтус. Он осушил свой кубок.
— Истину говоришь, брат. У нас нет ничего подобного. Почва нашего мира слишком бедна и горька, она не рождает столь изысканные плоды.
Эрвин кивнул:
— Так у большинства. Наш орден базируется в космосе. У нас не много возможностей для земледелия. Но мы можем хотя бы поблагодарить Кровавых Ангелов за это чудесное пиршество. Они совершенны во всех аспектах.
— Это ирония, брат-капитан? — спросил воин справа от него, капитан из Траурного Братства. Его угрюмый характер изрядно напоминал Эрвину Ахемена. Звали его Гос.
Гос толкнул кубок по столу, вытянув пальцы. Глаза сервочерепа, пролетавшего рядом, мигнули, и секунду спустя появился слуга с новой порцией вина.
— Говорят, Данте опустошил свои кладовые, — одобрительно сказал Болтус.
— Неужели? — переспросил Эрвин.
— На его месте я бы сделал так же. До меня дошел слух, будто он отослал прочь свое геносемя, — добавил Гос. Он выпрямился.
— И что с того?.. — спросил Болтус.
— Мы можем проиграть, — пояснил Гос.
— Дурная примета — говорить так, — заметил Болтус.
— Мы никогда не можем быть уверены в победе, — возразил Эрвин. — За нее нужно драться и добыть ее хитростью и силой. Оставьте всякие «мысли о поражении суть ересь» для Астра Милитарум. Это не для нас. Мы обязаны быть выше. Если мы не можем помыслить о поражении, как тогда отыщем путь к триумфу?
Эрвин огляделся, исполнившись любопытства при виде столь разных людей, составляющих его братские ордены. В качестве последнего символа мира (хотя Эрвин подозревал, что это скорее служило экономии места) Данте приказал всем явиться на пир не в броне, а в повседневной одежде. И эти облачения различались не меньше, чем их владельцы. Среди сынов Сангвиния находились все оттенки кожи, все цвета глаз, вариации в росте, но все они несли безошибочно различимые знаки генетического отца. Даже братья, чья базовая физиология заметно отличалась, не избежали изменений под действием геносемени, и их лица неуловимо напоминали тысячи изображений Сангвиния, наполняющих Аркс Ангеликум. Они обладали неким фундаментальным сходством, которое не объяснялось простым родством. Он смотрел на сотни вариаций лица Сангвиния. В некоторых орденах это проявлялось сильнее, чем в других, но все боевые братья казались отлитыми в одной форме.
Единственное существенное отличие проявлялось в выражении изъяна. Были ордены, которые явно страдали больше других. Те, на ком проклятие лежало тяжелее всего, либо мрачно смирялись со своей участью, либо кипели яростью, которую едва могли сдержать. В последней категории встречались скрывающие это лучше других, в частности, Расчленители, но и они выдавали напряжение жестами и поведением. У некоторых замечались первые признаки истинных отклонении. Попадались воины с налитыми кровью глазами или с неестественно сухой кожей, как у Кровопийц, с вечно враждебным видом как у Красных Рыцарей, с абсолютно белыми волосами, как у Красных Крыльев, или с длинными выступающими клыками, как у Погребальной Стражи.
У Госа кожа была такой белой, что его голубые вены напоминали карту рек. Болтус отличался чрезмерно красным цветом лица, его ангельские черты словно огрубели.
Владыка Фоллордарк сидел на возвышении рядом с Данте. В отличие от подчиненных, магистры орденов надели силовую броню, отполировав ее до яркого блеска.
— Как можно пировать накануне битвы? — удивился Гос.
— А что делал бы твой орден, брат Гос? — спросил Эрвин.
— Стояли бы на страже! — отрезал Гос. — В молчании.
— Ну, я предпочитаю пить, — заявил Болтус, поднимая кубок.
В подобных беседах и проходил вечер. Эрвин говорил с соседями и с капитанами, сидящими немного дальше по обе стороны от него. Места перемешали, равномерно распределив разные ордены, и ближайший брат из Ангелов Превосходных отстоял от него человек на десять. Капитан открылся новому. Он приветствовал возможность встретиться с другими. Судя по всему, Гос не разделял его чувств.