— До свидания! До свидания! — кивают мальчишки головами Рогнеде и Долбне. — Последний звонок, сейчас отправляемся.
— Куда вы? — спрашивает их Рогнеда.
— В город Крым! Пишите нам.
— И вы нам пишите. До свидания!
Рогнеда со смехом кланяется мореплавателям, минуя их грязную лужу.
— Черта с два! — философствует Долбня. — Уехали… А не хочешь ли лозиною да по Соединенным Штатам?
Навстречу Рогнеде катит по грязи на своей тележке безногий нищий, быстро отпихиваясь короткими палками. Он всегда пьян и криклив, городовой частенько отвозит его на буксире в участок на высидку, и тогда улица оглашается ревом, бранью и проклятьями бессильной злобы. Он мужчина средних лет, с здоровым туловищем и крепкими огрубелыми руками.
— Наше вам-с!
Рогнеда дает ему медную монету.
— Благодарю-с! Чувствительно тронут вашей любезностью.
Он отъезжает со своею тележкою к свинье, подрывающей уличный фонарь, чтобы хорошенько огреть ее палкой по спине за подлые действия. Свинья отчаянно визжит и неуклюже убегает от сердитого калеки.
Рогнеда и Долбня выходят на площадь, где по средам и воскресеньям идет торг сеном и лошадьми. Тогда площадь кишит крестьянами, конями, телегами, всюду скачут цыгане-барышники, показывая покупателям скорость и добротность кобыл и меринов, галдят, с размаху ударяют покупателей по ладоням, в знак состоявшейся сделки, и тут же, под открытым небом, пьют магарыч.
Над всею площадью, как гигантская виселица, возвышаются городские весы, на которых весят привозимые возы с сеном. По будням, кроме среды, площадь пустует, и тогда детвора весело качается на весах, гремя железом массивных цепей, поддерживающих окованные железом деревянные платформы.
На этой же площади осенью устраивается цирк. Брезентовая крыша резко выделяется на сером фоне пустой площади, яркие афиши крикливо заманивают прохожих подойти, остановиться и купить на вечер билет.
«А то пойти? — думает Рогнеда и решает: — Нет, не стоит».
Они проходят краем площади к главной улице, где находится женская гимназия.
У подъезда Долбня прощается с Рогнедой, вынув погасшую трубку изо рта:
— Э… э, вы, Рогнеда Владиславовна, не подумайте чего, — рявкает он, — женщина подобна рассохшейся бочке — велика, а вместить, кроме дряни, ничего не может. Вы, хоть и исключение, а все ж таки женщина… Проводил же я вас, потому что мне по дороге… Э… э, иду я за камертоном, старый потерялся неведомо куда.
Рогнеда сердито захлопывает за собою дверь: и этот туда же… Влюбленные ослы!
7
В классе Рогнеда сурова и величава, на лбу залегли строгие морщины. Гимназистки ее любят и слушаются.
— Mesdemoiselles! А vos places!
Гимназистки чинно идут к своим партам.
Говор стихает.
Во время уроков Рогнеда повелительно взглядывает на невнимательных; те сразу, как от толчка, напрягаются. Рассердить Рогнеду Владиславовну никому не хочется: ни жаловаться, ни наказывать она, конечно, не будет, но не будет и беседовать в перемены, а с нею так приятно болтать…
— Рогнеда Владиславовна, у меня мама захворала!
— Рогнеда Владиславовна, за что мне математик поставил двойку?
— Вы пойдете в цирк, Рогнеда Владиславовна?
— А я, Рогнеда Владиславовна, — шепчет Рогнеде на ухо другая гимназистка, Танечка Дудова, — я хочу кое-что сказать, только это секрет. Пойдемте отсюда…
Рогнеда выходит с девочкой в коридор. У девочки толстая длинная коса, цвета дозревающей ржи; васильковые глаза; краснощекая, полненькая, — единственная дочь богатого лесопромышленника.
Рогнеда прислоняется к подоконнику и рассеянно смотрит на бегающих по коридору девочек.
— Ну-с, Танечка, что за секрет?
Танечка вспыхивает, потупляя глаза:
— Вы никому не скажете?
— Никому.
— Никому, никому, ни одному человеку в мире?
— Никому.
— Я одного… понимаете?
Рогнеда улыбается:
— Понимаю!
— Он приходил к отцу продавать лес в своем имении. Сосновый лес, корабельные сосны, они очень дорогие, если не изъедены червяками… Какой он умный, Рогнеда Владиславовна, и красивый… Он со мной долго говорил и пил чай у нас. Папа сказал после его ухода, что у него голова с мозгами, но что дела он не умеет устраивать. Он хочет ехать в Венецию, чтобы посмотреть на картины Тинторетто и Карпаччио. Вы знаете, этот Тинторетто был домосед и почти никогда не уезжал из Венеции… Кроме того, он очень любил музыку, а дочь его рисовала недурные портреты… Как он интересно одевается: синяя суконная рубаха, у нее воротник спускается на плечи и на грудь и, кроме того, красный бант…