Заткнув «Маузер» за спину, я спустился на первый этаж и присел перед телом красноармейца. Похоже, удар был столь внушительный, что ему сломало шею. Перевернув его на спину, я вытащил нужную мне винтовку Мосина. Она никак не повредилась при падении мешка, даже игольчатый штык, который, как я помнил, часто ломался о твёрдые поверхности, был целым.Стараясь не смотреть на его ужасный череп, я пошарил по его карманам, в поисках запасных патронов, но их не оказалось. Не унывая, тем не менее, я присел на нижнюю ступеньку и передернул затвор «трёхлинейки». Патронов оказалось всего три, но это было лучше, чем ничего.
- В любом случае их стоит экономить.
Вложив вновь патроны в винтовку, я повесил её на плечо и, переступив через тело красноармейца, вышел на улицу. Она была шире, чем та, на которой я видел патрульных красноармейцев. Справа от меня стоял разбитый грузовик ЗИЛ, с откинутым бортом. Далее – обломки бетона, куски шифера с крыши. На асфальте лежали тонкие, извивающиеся, как змеи, куски проводов.Улицу уныло освещал один единственный фонарь.
Я прошёл вперёд и обернулся. На каком-нибудь здании должно было быть написано название улицы и номер дома. Нужна была хоть какая-нибудь отправная точка, с которой можно было проложить маршрут к горсовету. Но, увы, пока я не мог найти ни одной вывески. Поравнявшись со следующим зданием, я внезапно услышал шипение громкоговорителя, а затем где-то, в глубине улиц раздалась прерывистая мелодия марша «Прощание Славянки». Она то утихала, то вновь гремела.
- Что там? Может, просто громкоговоритель испортился?
Я решил не спешить. Впереди могло быть что угодно. На всякий случай, я снял винтовку с плеча и сбавил шаг. Кругом царила разруха и безжизненность. В памяти всплыли военные годы, разрушенный Ржев в 42-ом. Не думал я, что ещё когда-нибудь увижу подобное. Справа от себя я увидел газетный стенд.
- Может быть, есть что-нибудь об этой эпидемии в газетах?
На стенде висела местная газета «Правда» датированная 31 августа 1949 года.
«ПАРАД В ЧЕСТЬ КРАСНОГО ДНЯ ГОРОДА»
«Завтра, 1 сентября 1949 года, на Октябрьской площади состоится юбилейный парад в честь 30-летней годовщины освобождения нашего города от империалистов и установления Советской власти. Для проведения парада было отобрано 500 молодых юношей, которые будут одеты в форму бойцов Красной Армии того времени. Многие из них осенью этого года пополнят ряды Советской Армии в результате очередного призыва на военную службу»…
- Вот, значит, оно что. Это объясняет, откуда по городу ходят красноармейцы. Значит, они не имеют боевого опыта, но всё же не стоит их недооценивать. Всё-таки они вооружены «трёхлинейками», уж посерьёзнее, чем те же чекисты или рабочие.
Оторвавшись от стенда, я направился вперёд. На углу следующего дома я, наконец, заметил вывеску: «Улица Рабочая, дом 16».Я понял, что нахожусь достаточно далеко отОктябрьской площади,где находилось здание Горсовета, а заодно и проводился парад.
- Нужно найти место, где я могу отдохнуть и продумать свой дальнейший план действий.
Завернув за угол, я внезапно столкнулся нос к носу с очередным красноармейцем. Тот безмолвно нацелил свою винтовку на меня, но я, издав победный клич, ринулся на него со штыком наперевес. Штык легко проткнул грубую шинель. Я прижал его к стенке и надавил на штык изо всех сил. Но противник, резко опустив руки, сломал штык и ударил меня прикладом в висок. Я упал перед ним на разбитый асфальт, сумев удержать в руках винтовку. Сломанный штык торчал из груди красноармейца, а из рваной раны сочилась бурая кровь.
- Ёлки зелёные, как же это он так?
Внезапно где-то из глубины улиц раздался громкий выстрел. Красноармеец повернул голову на звук, и эта короткая заминка спасла мне жизнь. Лёжа на спине, я резво прицелился в голову красноармейцу. Уж не думал я, что когда-то на линии моего огня окажутся советские солдаты. Но выбора сейчас не было. Либо они меня, либо я их. И я спустил курок. Прогрохотал выстрел – и голова красноармейца откинулась назад, забрызгав кровью стенку позади него. Вскочив на ноги, я потёр ушибленный висок и передернул затвор винтовки. Тем временем на соседней улице раздалось несколько громких выстрелов. Похоже, красноармейцы нашли серьёзного нарушителя комендантского часа – кого-то вроде меня.
- Может, поблизости есть ещё кто-то нормальный? Это стоит проверить, пока не стало поздно.
Подхватив винтовку красноармейца, я на бегу повесил её за спину и побежал на выстрелы. Перепрыгнув небольшую яму в бетоне, я начал вилять между разбитыми машинами и бетонными конструкциями, разорёнными телефонными будками, сломанными мусорными корзинами. Завернув на очередную улицу, я резко присел, потому что увидел противника.
Красноармейцев было шестеро. Они неспешно шли по улице, навострив уши и держа наготове свои винтовки. У правой стенки, прямо под строительными лесами, которые того и гляди развалятся, стоял приземистый мужчина в офицерской форме и фуражке. Лицо его было скрыто чёрным противогазом, по типу тех, что носили чекисты в больнице и колхозе.В руках он держал самозарядную винтовку Токарева: такую винтовку я часто видел не только у наших бойцов, но и некоторых егерских полков фрицев в ходе боёв в Восточной Польше. Винтовка сама по себе хорошая и стреляет быстрее Мосинки, но заклинивает, правда, часто. Исходя из всего того, что я увидел, я понял – он командует красноармейцами, и если не всеми, то, по крайней мере, отдельным их взводом.
- Не самая полезная сейчас встреча! Нужно уходить, я здесь не пройду!
Я был всего в нескольких метрах от их политрука. О том, чтобы помогать неизвестному союзнику не могло быть и речи.
- Вполне возможно, что это вовсе не был нормальный человек. Может пара припозднившихся рабочих. Прорываться сейчас через улицу – чистой воды самоубийство.
А «Прощание славянки» всё надрывисто звучало где-то далеко. Я стал потихоньку отступать, как вдруг услышал позади чей-то рёв.Обернувшись, увидел пожарника, который мчался ко мне, размахивая своим топором.
- Ёлки зелёные, как не вовремя-то!
Развернувшись на 180 градусов, я, быстро прицелившись, выпалил в пожарника. Пуля отбросила его, и он грохнулся на землю, со звоном выронив топор.
Политрук сразу же среагировал. Поднявшись, я увидел, как он коротко выкрикнул, указывая на меня своим бойцам. Хладнокровно передернув затвор, я прицелился в трос, поддерживающий леса над политруком.
- Большая ошибка, товарищ!
Раздался жуткий грохот. Политрук поднял голову и лишь успел увидеть, как на него рушатся строительные материалы. Спустя две секунды пыль рассеялась, и я увидел лишь руку, безвольно торчавшую из-под горы мусора. А рядом с ней – СВТ-40 политрука.
Красноармейцы несколько растерялись. Но потом, понимая, что должны убить нарушителя, как будто бы по команде подняли свои винтовки к плечу и прицелились.
Отбросив «трёхлинейку»,я кинулся к самозарядке, и тут загрохотали винтовки красноармейцев. Мне не раз случалось вместе со своими ребятами бежать под градом выстрелов на фронте. Пригнувшись, я подскочил к винтовке, схватил её и укрылся за горой строительных материалов. Красноармейцы выбрали откровенно неудачную тактику: все шестеро просто расходовали свои магазины впустую, паля из «трёхлинеек» и не давая мне высунуться. Но тут все шесть винтовок красноармейцев замолчали. Тогда я выкатился из укрытия и выстрелил из СВТ в ближайшего бойца, но промахнулся. Следующий выстрел оказался точнее: красноармеец согнулся от пули, попавшей ему ниже пояса. Тут СВТ сухо щёлкнула: как и следовало ожидать, заклинила. Бросившись бежать, я держал самозарядку на уровне груди, надеясь, что красноармейцы ещё не перезарядились. Но тут я услышал, как они пустились за мной в погоню: их казённые сапоги застучали по разбитому асфальту. Свернув на улицу, я обогнул брошенный грузовик с надписью на борту «ХЛЕБ» и увидел распахнутые ворота в какой-то двор.