Откуда появился этот скромный, невзрачный молодой человек в тёмном костюме? В отличие от вождя, он был совершенно спокоен. Он ничем не выделялся, и никто не мог предположить,как сильно этот человек повлияет на ход дальнейших событий. Но я не тогда решился в него стрелять. Всё случилось несколько позже.
В шесть вечера служба окончилась. Сдав смену, я спокойно покинул объект, и направился домой. Я ни о чём не думал, просто сильно устал и собирался дома лишь поужинать и уснуть, чтобы утром вновь пойти на службу. И так каждый день, до ухода на пенсию. Я переходил улицу и не обращал внимания абсолютно ни на что. В это время по проезжей части нёсся фургон. Водитель затормозил слишком поздно, да и я поздно среагировал. Я лишь успел заметить устрашающую радиаторную решётку фургона и круглые фары. Глухой удар, и я погрузился в темноту.
2. Больница
Временами у меня жутко болела голова. Она разрывалась от тысячи голосов, словно кто-то давал мнетысячи противоречащих друг другу приказов. Я видел, как в моём сознании перед глазами качается маятник: туда-сюда. Я пытался собрать свои мысли в кучу, и мне это удалось. Я открыл глаза. Сквозь сон я слышал чей-то хриплый стон, и я подумал, что он раздаётся во сне. Но я ошибался.
Я очнулся на больничной кровати. Серый потолок больницы. В нос ударил странный затхлый запах, совсем не похожий на испарения лекарств и медицинского спирта. И этот ужасный, леденящий душу стон, похожий на предсмертные хрипы умирающего.
- Сестра! - громко позвал я, едва разлепив пересохшие губы.
Но мне никто не ответил. Я приподнялся с койки, и оглядел свою палату. По первому взглядув палате давно уже никто не был.
- Что происходит?
Я резко поднялся с кровати, но тут же рухнул на грязный кафельный пол. Ноги атрофировались после долгого лежания. Пытаясь в течение нескольких минут прийти в себя, я вспоминал, что со мной случилось. На удивление, я быстро сложил в своём сознании все последние картинки событий, что происходили со мной в последнее время. Обычный день, служба, парк, дом и тут…
- Тот фургон. Он очень резко затормозил, видно не успел затормозить раньше. Я угодил под него. Вот что со мной случилось. Но.… Сколько же я пробыл без сознания?
Сумев размять застывшие ноги, я медленно встал и, опираясь, подошёл к окну. За окном была мрачная и унылая картина осени: деревья стояли, обнажив свои чёрные, скрюченные сучья, лишь на некоторых виднелась пожелтевшая листва. Но тут меня привлекло не это. По всей видимости, моя палата была на третьем этаже, и расположена она была таким образом, что из окна с правой стороны виднелся один из блоков больницы. Внимание моё было приковано к окну на углу здания, где происходило какое-то движение. Затем раздались два нечётких выстрела, и стекло разбилось с громким звоном. Через подоконник разбитого окна на улицу свесилось тело человека в длинном кожаном плаще. Я увидел, как мужчина отчаянно с кем-то сражался. Он выстрелил в глубину ещё пару раз, но, его невидимых врагов, похоже, было несколько. Раздался громкий звук, не то крик, не то возглас, и человек, свесившись из окна, с криком выпал на улицу.
- Ёлки зелёные! - прижал я ладонь к лицу, - Надо немедленно звонить в милицию!
Отойдя от окна в смятении, я почувствовал сильную жажду. Рядом с окном располагался медицинский шкаф. В надежде найти там воду, я открыл створки. На верхней же полке стояла стеклянная бутылка с бесцветной жидкостью. Сорвав крышку, я припал губами к бутылочке. Жидкость обожгла гортань: это был медицинский спирт. Но в годы войны, в окопе просто не было другого выбора. Мы пили водку и спирт, когда мы умирали от жажды или нам было страшно. Так что, я вполне привык. Осушив бутылку до дна, я откинул её в сторону, почувствовал, как алкоголь тепло разлился по моему телу и дал в разбушевавшийся мозг долю легкости и успокоения. Стерев капли спирта с губ, я медленно подошёл к деревянному шкафу, стоявшему рядом с медицинским. Между ними висел настенный календарь, на котором значилась дата: 3 сентября. Проведя пальцем по листку, я ощутил тонкий слой пыли.
- Ещё неизвестно, сколько времени не отрывали эти листки. Кто знает?… Одно я знаю точно. Произошла какая-то беда.
За окном не было слышно шума города, вообще никаких звуков. Единственные звуки доносились изнутри здания. Какое-то непонятное бормотание, странный хрипящий и булькающий звук, как будто пьяный человек пытается что-либо сказать, но от количества выпитого, язык заплетается, и изо рта вываливается непонятный лепет.
- Это больные? Что там за дьявольщина творится? Кто убил того человека? Нужно быть как можно осторожнее.
Открыв шкаф с одеждой, я увидел своё обмундирование. Оно было в полном порядке, но пистолет с кобурой, как я и думал,отсутствовали. Вероятно, её конфисковали и отдали в МГБ, как обычно делают в таких случаях. Оружие бы сейчас понадобилось, но выбора не было. Облачившись в свою форму, я подтянул китель, и, аккуратно приоткрыв дверь, проскользнул в коридор.
В коридоре было очень тихо. На стене напротив моей палаты висел агитационный плакат "Здоровье народа - богатство страны", слева от него - плакат с инструкциями при оказании первой помощи больному. Справа было окно, сквозь мутное стекло виднелось серое небо, поддёрнутое тёмными клубами туч. Поблизости не виднелось никаких зданий или дорог, лишь неухоженное рыжее поле. Как я заключил с этого, я находился в областной больнице, так как городская больница стояла в оживлённом месте города. Я не стал подходить к окну и прошёл вперёд.Больница недолго хранила свою тишину: впереди раздался душераздирающий вопль, и третья от меня дверь разлетелась в щепки. В коридор упало тело. Склонившись над ним, я ужаснулся.Человек был одет в серую больничную робу, но на этом привычные для советского человека вещи заканчивались. Голова больного была обмотана грязными, потерявшими белизну и свежесть бинтами, скрывающими глаза, нос - всё, кроме рта. Рот застыл в приоткрытой гримасе, выставив неровные гнилые зубы на обозрение. Одет он был в белую смирительную рубашку, какие одевают душевнобольным, когда хотят связать им руки, чтобы больные никому не причинили вреда. Невероятно худые и грязные ноги: на правой из них был закреплен металлический зажим с кольцами, опоясывающими ногу. Кажется, такой аппарат используют для сращивания костей.
- Что это? Кто это его так?
Я с осторожностью подошёл к образовавшемуся проёму и заглянул внутрь. Это был проходной кабинет медосмотра, и он был безжизненный, как и вся больница. Но стоило мне зайти туда, как в дальнем конце кабинета промелькнуло какое-то существо, похожее на больного. Оно достаточно резво проковыляло в коридор, так, что я не успел даже воскликнуть от неожиданности.
- Кто бы это ни был, он не внушает мне спокойствия.
Я пожалел, что у меня с собой нет моего ТТ: с ним было спокойнее. Впереди была безмолвная напряжённость, как на войне перед боем. Я шёл по коридору, и шаги мои отчётливо разносились по коридору. В то же время, я слышал уже не одно, а несколько бессвязных бормотаний и непонятных хрипов. Последняя дверь в конце коридора перед лестницей была распахнута настежь. Заглянув в неё, я увидел, что эта процедурная, и эта комната не была безжизненной. Спиной ко мне, склонившись над столиком для инструментов, стояла медсестра, облачённая в грязный медицинский халат и мягкие туфли без каблуков. Я был обрадован: наконец-то нашёл хоть одного живого человека.
- Сестра! - позвал я негромко.
Медсестра обернулась, и улыбка моя сменилась ужасом.У женщины на лице не было кожи: оголённый окровавленный череп оскалился в жуткой гримасе, а глаза, свободно проворачивающиеся в глазницах, с холодной ненавистью посмотрели на меня. Она схватила со стола какой-то медицинский острый предмет и швырнула в меня. Я едва успел увернуться и резко попятился назад, когда она, издав ужасающий вопль, бросилась на меня. Я врезался спиной в дверь туалета, и, оттолкнув медсестру, забежал туда.