Какое-то время после этого мое житье носило оттенок некой нереальности. То есть, был я вроде миража в пустыне - что-то там есть и, все же, нет ничего.
Недели две прожил в клубе, которым за-ведовал мой приятель. В столовую не ходил - тошно было. Ребята приносили мне, скажем так, холодный паек в клуб. В роте появлялся только на вечернюю проверку и то, больше, по своей инициативе. Потом опять перебрался жить в ро-ту, но, все равно, был как бы в одиночном пла-ванье, ни к чему, в сущности, не принадлежа.
В такой ситуации я поступил самым ло-гичным и естественным для русского человека образом - продал узбекам свою виияковскую па-радку и запил горькую. Я так думаю, что ротное начальство понимало мое состояние, поэтому, несмотря на серию залетов, все мне сходило с рук. И наш капитан, и старшина (два столпа, на которых держится рота) сами были забубенны-ми пьяницами и хорошими мужиками. Будь на их месте другие, трубить бы мне в дисбате го-дочков несколько.
От тоски завел дневник. Помимо фило-софских раздумий там описывались всякие мел-кие происшествия, случавшиеся в части. Ну, на-пример, во время банкета по случаю празднова-ния юбилея Московской битвы начальник штаба части, напившись, обозвал дочку замполита блядью. За что и был незамедлительно избит ли-хим комиссаром. Две недели майор Сойкин хо-дил с чудесным синяком под глазом.
Вскоре после этого из штаба части укра-ли телефон. Как раз, когда наш командир роты, капитан Бойков, был дежурным по части. Ну, стоит ли говорить, что капитан был вдребезги пьяным? Я в тот вечер напросился дежурным по КПП и с большим интересом наблюдал суету вокруг пропавшего телефона. Время от времени из ночной мглы и снежных вихрей возникал наш капитан в расстегнутой шинели и шапке набек-рень. Он оглашал морозную тишину всевозмож-ными нецензурными выражениями и топал но-гами, но телефон все равно не находился. Так, кстати, и исчез.
Зато нашли мой дневник. Я хранил его в клубе и надо же было такому случиться, что од-нажды там была устроена облава. Искали пор-нографические открытки, магнитофонные плен-ки и другой криминал. А нашли мою тетрадку, что никак не добавило мне популярности среди офицерского состава. Многие записи были на англий-ском языке - целые страницы. Это при-вело доморощенных дознавателей в еще боль-шую ярость. Майор Сойкин, пылая взором, над-саживаясь, вопил, как кастрированный гиббон.
- Мы еще переведем, что там по иностранному написано! А потом отправим все это в соответствующие инстанции. -
- Ага, а главным переводчиком будешь ты, - подумал я.
Вслух же сказал, что в этих самых ин-станциях я попрошу проверить достоверность всего, о чем там написано.
Тучи сгущались, и вскоре грянул гром. Случилось так, что я нокаутировал замполита нашей роты, старшего лейтенанта Хвостикова, пьяницу, сволочь и стукача. Произошло это по чистому недоразумению. Как-то вечером мы с моим приятелем Юрой Глушко выпили. Юра принадлежал к той несчастной категории людей, у которых выпитый стакан немедленно отража-ется на облике и поведении. Он тут же был за-ловлен Хвостиковым, оказавшимся по какому-то стечению обстоятельств в тот вечер трезвым. Беда заключалась в том, что борзой замполит вознамерился отвести на гауптвахту не только Юру, но и меня. Шустрый замполит заметил, что в казарму мы вернулись вдвоем и в ходе оперативного дознания тонким нюхом уловил сладостные пары портвейна в моем дыхании.
По дороге я дружески втолковывал Хвостикову, что такой казус может очень силь-но задержать мой дембель (я все еще втайне на-деялся, что задержали меня ненадолго). Лейте-нант же упрямо бубнил про употребление алкоголя и воинскую дисциплину.
Вообще я человек совершенно не агрес-сивный (даже когда и нужно бы). Но на подходе к гауптвахте внутренний голос стал нашепты-вать вредные советы. Я послушался глупого голоса и влепил лейтенанту правой в челюсть. Был сильный гололед и, взмахнув в воздухе хромовыми сапогами, Хвостиков мигом оказал-ся в канаве. Внутренний голос, стыдливо поту-пившись, замолк. Меня же бросило в жар: "Офи-цера ударил! Все, дисбат тебе, парень, вместо дембеля!"
За этот подвиг дали мне десять суток губы от командира части - за что я ему очень даже благодарен. Правда, как всегда, была и невинная жертва. За кампанию десять суток получил и Юра Глушко.
Губа
На Солнечногорской гарнизонной гаупт-вахте в то время царили милые порядки. На обед полагалось три минуты, после чего нас заставля-ли бегать кругами по плацу, пока не поедят вы-водные. Ударили сильные морозы и выводные, естественно, на свежий воздух не торопились, поэтому беготня продолжалась минут по сорок. Иногда для разнообразия арестантов отводили на задний, заваленный чуть ли не по пояс сне-гом, двор гауптвахты. Там мы отрабатывали приемы противоатомной защиты. Как вы пом-ните, по команде: "Вспышка слева!" - нужно упасть в сторону, противоположную взрыву, по-ложив голову на скрещенные руки. После двух-трех таких вспышек нас смело можно было вы-ставлять снеговиками на детских площадках.