— Я приготовила тебе кофе, — сообщила Лена дрожащим голосом.
Лена не считала себя миниатюрной, но сейчас рядом с ним она почувствовала себя крошечной. Константинос был почти на фут выше, к тому же теперь она видела его во всей красе. Без одежды в его фигуре была грубая красота, от которой у нее перехватило дыхание. Засмотревшись, Лена чуть не пролила на себя кофе.
Константинос снисходительно принял чашку, пробормотав что-то по-гречески. Выпил залпом в три глотка и вернулся в ванную.
Выдохнув, Лена села в кресло. Константинос согласился выпить кофе! Возможно, это хороший знак.
Внезапно ей вспомнились дни, когда единственное, что спасало от отчаяния, было ожидание хорошего знака. О, как она ждала этих знаков! Подрагивания ресниц, указывающего на то, что Хайди понимает, что ей говорят, первой улыбки, первой попытки заговорить… А потом пришло осознание, что все настолько хорошо, насколько возможно, что ее сестра выздоровела, насколько возможно, Новых хороших моментов больше не будет.
Как Хайди могла не обижаться на Лену за ее здоровье, не возмущаться тем, что Лена выбралась физически целой, а Хайди обречена на пожизненный паралич? Ей хотелось плакать при мысли о состоянии сестры. Она плакала. Лила океаны слез. Но эти слезы ничего не меняли. Хайди никогда не станет матерью, и у нее не будет собственной семьи, о которой она мечтала с тех пор, как они были маленькими. Лена никогда не стремилась к этому, дети и семья казались отдаленной перспективой, пока внезапно это не стало реальностью.
Почувствовав, как в животе усилилось движение, она закрыла глаза, прислушиваясь к ощущениям. Интересно, как Хайди воспримет новость о том, что станет тетей? В следующем месяце она приедет в отпуск и сообщит новость родным. Она представила себе шокированную, восхищенную улыбку, но…
Дверь ванной открылась. Константинос в сером халате с вышивкой «Сиопис» проследовал к кофеварке и опустил в нее еще одну капсулу.
— Ты что-нибудь хочешь?
От этого предложения у Лены ком встал в горле. — Нет, спасибо.
Константинос плеснул себе в кофе немного виски и сел в кресло рядом.
Хотя внешне он выглядел спокойно, Лена чувствовала его напряжение. Когда Константинос, наконец, устремил на нее зеленые глаза, она вздрогнула, словно ее обдало холодом.
— Ты уверена, что ребенок мой?
— Уверена.
Его верхняя губа изогнулась.
— Будь очень осторожна, Лена. Я в курсе того, как часто персонал прыгает из постели в постель. Ты уверена, что никакой другой мужчина не мог оказаться отцом?
— Уверена на сто процентов. Ты — единственный за последние шесть лет.
В его глазах промелькнуло что-то темное.
— Думаешь, я поверю, что я — единственный, с которым у тебя была близость за шесть лет?
— Это правда.
Константинос не сводил с нее холодного взгляда. Лена поняла, что он оценивает ее. Решает, верить или нет.
Лена содрогнулась. Сейчас ее судьба была в руках сурового грека.
Он сделал большой глоток кофе и поставил фарфоровую чашку на маленький столик.
— Если ты не врешь, тогда ответь… Если я отец твоего ребенка, то кто дал тебе право скрывать это от меня?
Глава 4
Удивленное лицо Лены не произвело на Константиноса никакого впечатления. Во всяком случае, оно вызвало у него отвращение. Он подсчитал — сейчас она на пятом месяце беременности. По крайней мере, три месяца она хранила от него тайну о том, что он станет отцом.
Неужели она рассчитывает, что он поверит, будто он единственный, с которым она была за шесть лет? Ведь именно она спровоцировала его на близость в ту ночь.
Он знал, когда принял предложение выпить кофе в ее номере, что совершает ошибку, но впервые в жизни не обратил внимания на предчувствия, слишком захваченный чарами обольстительной женщины.
Ее номер оказался уютным. Константинос сел на маленький диванчик у изножья кровати, Лена достала бутылку водки и две рюмки. Ее руки дрожали, когда она наливала им обоим по глотку. Лена села рядом, они выпили.
Она была так близко, что Константинос ощущал тепло ее тела, сердце громко билось, отдаваясь во всем теле. Опасность, навстречу которой он шел, громко звенела у него в голове.
— Мне пора, — сказал он. Но вместо того, чтобы отодвинуться от нее, повернулся к ней лицом и встретил задумчивый взгляд карих глаз.
— Уже? — вздохнула она.