Она печально кивнула:
— Согласна. Это место не подходит для воспитания ребенка…
— Тогда почему такой вид? — спросил Сиопис.
— Потому что теперь я в твоей власти, и меня это пугает.
— Ты не в моей власти, — отмахнулся он.
— Конечно, в твоей.
— Если это из-за того, что произошло, то я уже извинился.
— Думаешь, это из-за нашего поцелуя? — недоверчиво спросила Лена.
— Я проснулся сегодня утром, не подозревая, что ты беременна моим ребенком. Несколько часов спустя я почувствовал, как он пошевелился. Меня охватили эмоции. Этого больше не повторится.
— Да, я знаю, это была просто еще одна ошибка, — с горечью сказала Лена. — Ты предельно ясно выразил свои чувства ко мне. Ты меня ненавидишь.
— Это не так. Но мне ненавистна мысль, что ты скрывала от меня беременность.
— Из-за власти, которую ты имеешь надо мной!
Ты же знаешь, я собиралась сказать тебе.
— Да, потому что тебе нужны мои деньги.
— Пойми, я просто боялась остаться без средств к существованию. Одним щелчком пальцев ты мог бы сделать меня безработной и бездомной.
— Ты правда веришь в это?
— Посмотри, как ты вел себя на следующее утро после того, как мы переспали. У тебя даже не хватило вежливости пожелать мне доброго утра, ты просто сказал, что все это было ошибкой, а потом… — Лена щелкнула пальцами, — ушел.
Константинос стиснул челюсти.
— А что ты хотела, чтобы я сделал? Притворился, что рад проснуться в твоей постели?
Она была счастлива проснуться рядом с ним.
Очень счастлива.
— Я не лгу, Лена, — продолжил он. — Я презираю ложь.
— Тебе не обязательно было относиться ко мне так холодно.
Сиопис потер затылок и сделал еще один глубокий вдох, прежде чем сказать:
— Мы оба перешли черту, которую вообще не следовало переходить. Лучше разорвать эти отношения немедленно.
— Что ж, ты именно это и сделал. Ты занялся со мной любовью, а потом встал и ушел, будто я была просто игрушкой, с которой ты поиграл и решил, что она сломана.
На хищном лице грека отразилось недоумение.
Лена добрела до кухни, удержалась, чтобы не швырнуть тарелку в раковину. Уперев руки в бока, она повернулась к боссу лицом, практически прижав его к стене.
— Именно так ты и поступил со мной и теперь удивляешься, почему я боялась рассказать тебе о нашем ребенке, когда ты уже так ясно выразил свое презрение? А потом ты вернулся пять месяцев спустя, и твое отвращение стало еще более очевидным. Я не сомневалась, что ты ищешь повод уволить меня. Так что не говори мне, что ты ненавидишь меня только за то, что я скрывала от тебя нашего ребенка. Ты с трудом терпел мое присутствие даже после того, как узнал о нем.
— Пойми, Лена… — Он посмотрел ей прямо в глаза. — Ты единственная сотрудница, с которой я когда-либо совершал такую ошибку…
Она ткнула пальцем ему в грудь:
— Перестань называть меня ошибкой!
Он схватил ее за руку и крепко прижал к своей груди. Она почувствовала удары его сердца. Их сердца бились в такт.
— Ты была ошибкой! — прорычал он, зеленые глаза, наполненные темными эмоциями, сверлили ее. — Этого никогда не должно было случиться, и я потратил пять месяцев, пытаясь забыть это и забыть тебя, а потом вернулся сюда, и каждый раз, когда смотрю на тебя, я вижу только это! Прямо тут, в моей голове. — Наклонив свое вампирское лицо к ней, он постучал себя по голове для выразительности. — Вот здесь. Я не могу убежать от тебя. На следующее утро я сказал тебе правду, что это была ошибка, и я был прав. Только дураки смешивают работу и удовольствие, и выставил себя дураком, которому пришлось выбросить из головы самую невероятную ночь в моей жизни и забыть о ней. Видит бог, я пытался, но не могу забыть, и если я был холоден с тобой, то только потому, что мы дышали одним воздухом…
Губы Лены внезапно прильнули к его губам. Это произошло без раздумий или причины, ее тело полностью овладело собой для быстрого неловкого поцелуя, который на одно мимолетное мгновение показался ей таким же необходимым, как сделать следующий вдох.
Константинос замер. Мгновение спустя Лена тоже застыла в ужасе от того, что сделала, и отшатнулась. Ей было страшно смотреть на него, сердце бешено колотилось, кровь пульсировала, она высвободила свою руку из его и быстро отодвинулась, уже планируя запереться в ванной, пока не пройдет унижение.
Внезапно Константинос схватил ее за запястье и притянул к себе, обхватил за талию и впился в ее губы жарким поцелуем. Со стоном, который, казалось, исходил из самой глубины ее существа, Лена растворилась в Константиносе. С каждым мгновением поцелуя в нее возвращалась жизнь.