— О, да ладно, — сказала она, не обращая внимания на новое направление его мыслей. — Тео был взрослым, а не подростком, впервые испытывающим гормональный всплеск. Тому, что он сделал, нет оправдания. Они заслуживают друг друга, и я надеюсь, что их брак станет сущим адом для обоих.
С нарастающим весельем в груди Константинос снова просунул руку под ее топ. Ему нравилось прикасаться к Лене, наслаждаться мягкостью кожи, ощущать, как она содрогается от удовольствия, когда он ласкает ее. Возбуждение разлилось по груди, когда он представил, как раздевает ее догола и занимается с ней любовью, пробуя на вкус каждый дюйм тела, заставляя ее тяжело дышать, умолять о большем…
— Не хочется тебя разочаровывать, но мои родители говорят, что они счастливы, — заверил Константинос, сосредоточившись на их разговоре, а не на пьянящих фантазиях, от которых член снова стал твердым.
— У кармы еще есть время укусить их за задницы, — упрямо сказала Лена, даже когда скользнула рукой ему под кофту и провела пальцами по волоскам на животе.
— Откуда в тебе этот огонь? — лениво поинтересовался он, продолжая смотреть на нее.
Лена нахмурилась.
— Я просто думаю, что они ужасно с тобой обошлись.
— О, милая, ты прекрасна!..
Обхватив ладонями ее голову, Константинос притянул ее к себе и поцеловал, наслаждаясь тем, как ее упрямые губы прижались к его и с жадностью ответили на поцелуй.
Двенадцать часов назад Константинос сказал бы, что это невозможно, что он проведет ночь в иглу и пожелает, чтобы утро никогда не наступило. И когда рука Лены скользнула вниз по его животу, затем еще ниже, со стоном взяла в ладонь его член и сжала его, он застонал, закрыл глаза и еще сильнее захотел, чтобы эта ночь продолжалась вечно.
— Я никогда не катался на упряжке с хаски, — признался Константинос.
Они все еще были завернуты в свой кокон, голова Лены покоилось у него на груди, его руки круговыми движениями поглаживали ее спину, а ее пальцы обхватывали его сосок.
— Никогда?! — спросила она с притворным ужасом. — Ты владеешь этим местом и сначала говоришь мне, что никогда не видел северного сияния, а теперь, — что никогда не катался на упряжке?
— В чем фишка, что тебя тащат по снегу при минусовой температуре?
— В радости! Ты в дикой местности, у тебя восторг, на глазах слезы от ветра, бьющего в лицо…
— Ветер в лицо? На таком холоде?
Лена рассмеялась.
— В этом вся прелесть.
— Верю на слово.
— Попробуй. Ты будешь удивлен, обнаружив, что тебе это нравится.
Константинос недоверчиво хмыкнул. Лена ущипнула его за сосок, предвкушая новый раунд наслаждения, но тут в дверь постучали.
Настроение резко упало. Стук означал, что их ночь в иглу официально закончилась. Дверь открылась. Йохан, сотрудник, который ходил из номера в номер с горячими напитками, явно знал, кого ожидать именно в этом номере, поскольку даже глазом не моргнул, обнаружив владельца отеля и его генерального менеджера в одной кровати.
— Доброе утро, — бодро поздоровался он. — Горячего брусничного сока?
Мгновение спустя включился основной свет.
Перемена освещения была настолько резкой, что Лене пришлось зажмуриться.
Йохан положил на край кровати их зимние костюмы, налил им по кружке морса и ушел.
Обхватив кружку обеими руками, Лена поймала себя на том, что боится смотреть на Константиноса.
При ярком свете чары разрушились. Неужели все кончено?…
— О чем думаешь? — спросил он после того, как тишина стала невыносимой.
Лена сглотнула и попыталась скрыть уныние в голосе.
— Ничего интересного.
— Лена, посмотри на меня.
От нежности в голосе Константиноса ее сердце учащенно забилось.
— Это не было ошибкой, — тихо сказал грек, не сводя с нее глаз.
Лена закусила нижнюю губу, боясь, что расплачется.
Константинос улыбнулся. Улыбка проникла прямо в ее сердце.
— Пойдем в мой номер.
Теперь Лене еще сильнее хотелось расплакаться. — Не могу. Пора на работу.
— Тебе нужно поспать. Свен может тебя подменить — через несколько дней он займет эту должность. Если понадобится, он может внести любые изменения в расписание. — Сказав это, Тинос поцеловал ее в кончик носа и решительно расстегнул молнию спальника.
После ночи, проведенной в ледяном склепе, комната Константиноса показалась Лене дворцом. При одном взгляде на широкую кровать с горой пышных подушек, застеленную белоснежным бельем, на нее навалилась усталость от бессонной ночи.