Расплавленный жар внутри ее заставил ее застонать от чистого удовольствия, которое он дарил ей. Каждое движение языка подводило ее все ближе и ближе к наслаждению, которого она жаждала. Ощутив приближение оргазма, Лена крепко сжала подушку.
— Боже, да, — простонала она, мотая головой и изгибаясь. — Да, Тинос, да! О да!..
Жар нарастал, кульминация приближалась, но, как только она впервые почувствовала предательское ускорение, он безжалостно отодвинулся от того места, где так отчаянно был ей нужен. Не успела она запротестовать, он скользнул по ней, а затем внутрь, и ее протест превратился в ничто, когда он целиком заполнил ее одним сильным толчком.
Не было никакого наслаждения. Никакого медленного, чувственного нарастания. Не сегодня.
Устремив на нее полные вожделения глаза, Константинос раздвинул ее бедра и, задев своей грудью ее соски, вошел в нее, страстно и дико, он зажег ее плотские желания так же сильно, как свирепую сосредоточенность на собственном лице. Ее нервные окончания загорелись, и затем она выкрикнула его имя, умоляя о большем, еще, еще, когда расплавленный напиток достиг краев, кровь заструилась по венам, и внезапно она утонула в волнах неподдельного блаженства, сопровождаемого ревом кульминации Константиноса.
Лена пролежала на руках у Константиноса, как ей показалось, несколько часов, не в силах заснуть, когда их ребенок проснулся и решил устроить вечеринку у нее в животе. Константинос, должно быть, почувствовал это под рукой, лежащей на ее животе, потому что нежно погладил его. Она думала, что он спит.
Она больше не могла прятаться от собственных мыслей. Тайные страхи, которые она так старалась держать взаперти, переполняли ее, и теперь самый большой страх выплеснулся наружу шепотом:
— Что будет с нами после Рождества?
Она знала, что ей не почудилось. Внезапное напряжение сковало его тело.
С нами…
Ее слова повисли в воздухе на невероятно долгое время, пока его тело не расслабилось. Сиопис нежно потерся щекой о ее волосы.
— Мы что-нибудь придумаем.
Она поцеловала его руку и медленно выдохнула.
Рана от предательства его брата и невесты оказалась настолько глубокой, что она не знала, позволит ли Константинос когда-нибудь себе полюбить ее, но она знала, что у него были к ней чувства, выходящие за рамки потрясающего секса. Он всячески показывал это, и, хотя она боялась, что ведет себя глупо, не могла остановить растущую в сердце надежду на то, что однажды это произойдет…
Константиноса бросило в жар, затем в холод, — смесь усиливающихся эмоций охватила его. Лена надолго замерла в его объятиях, постепенно ее дыхание выровнялось, тело обмякло. Наконец Константинос почувствовал, что может откинуть голову назад и сделать самый долгий вдох в своей жизни. Гнев наполнил его следующий вдох, хотя он не мог понять, злился на Лену или на себя.
Он знал, что означал ее вопрос.
Он также знал, что так отличало их занятия любовью в ту ночь. То, что он чувствовал от Лены, было другим. Это были необузданные эмоции. Она отдавала ему всю себя.
И теперь она хотела знать, что будет с ними дальше.
Их не было. Не так, как она хотела. Она должна была это знать. Она это знала.
Он недвусмысленно сказал Лене, что не заводит отношений. Хотя он допускал, что происходящее между ними может быть истолковано как форма отношений, факт оставался фактом: если бы не их ребенок, они не оказались бы в этой постели. Константинос не был готов связывать себя с кем-либо, и Лена это знала. Он не загадывал дальше, чем на день, и не знал, как долго продлится этот один день. Не хотел знать.
Но подозревал, что для Лены это важно. Она хотела знать, хотела планировать будущее с ним. Он чувствовал это нутром.
Будущее. Слово, которое наполнило его горечью.
Когда-то он строил планы на будущее, и посмотрите, чем это обернулось! Предательством. Его доверие было разрушено. Он никогда больше не поставит себя в такое положение.
Глава 13
С того момента, как Лена проснулась, на сердце у нее была тяжесть, тошнотворное чувство страха. Константинос улетает в Австралию.
Выбравшись из пустой кровати, она натянула шелковый халат, похожий на кимоно, и отправилась на его поиски.
Лена нашла его в столовой, вокруг него стояли тарелки, он что-то читал в телефоне. Грек поднял глаза, когда она вошла, и улыбнулся.