Выбрать главу

Себастьян с порога заметил красный мундир генерала, расшитый золотом и украшенный крупными пуговицами. В облике этого человека, который некогда считался одним из самых многообещающих офицеров колониальной армии ее величества, было нечто монументальное. Армстронг был приятелем Симона д’Арси и выступал секундантом во время дуэли, стоившей последнему жизни.

– Генерал, – холодно поприветствовал Себастьян.

Старый вояка окинул бесстрастным взглядом бутылочно-зеленый сюртук молодого человека, его канареечно-желтый жилет, панталоны, чулки и туфли. Прослужив всю жизнь в армии, Армстронг не признавал штатскую одежду. Юноша, с которым он не виделся без малого три года, казался ему незнакомцем.

– Д’Арси? Черт побери, так и есть! А вы изменились. Лопни мои глаза, вы стали настоящим денди!

– Пожалуй, да, – спокойно отозвался Себастьян. – Как там на войне, генерал?

При упоминании о войне Армстронг склонил убеленную сединой голову.

– Давайте пройдемся, д’Арси, я кое-что расскажу вам.

Четверть часа они бродили по длинным залам, заполненным древними экспонатами, на которые не удосужились взглянуть. Эта экскурсия была чистейшей формальностью: им требовалось обсудить наедине главную причину встречи. О серьезности положения Себастьян догадался не столько по словам генерала, сколько по его приглушенному тону, сменившему обычный командный голос.

– Мы потеряли преимущество, которого добились, объявив войну без предупреждения в мае прошлого года, – с досадой объяснял Армстронг. – Бонапарт был застигнут врасплох. Действовать следовало немедленно. Но увы! – Он повернул к юноше искаженное хмурой гримасой лицо. – Этот корсиканский выскочка не шутит. На сей раз при малейшей провокации он форсирует пролив!

– Значит, надо избегать провокаций, – отозвался Себастьян.

– Черт возьми, Себастьян, неужто вы разделяете взгляды сторонников примирения?

Себастьян пожал плечами, услышав упрек в недостатке патриотизма.

– Вы пригласили меня сюда, чтобы попенять на мои политические взгляды?

– Нет. – Генерал вдруг свернул в безлюдный зал, где была выставлена коллекция греческих мраморных статуй. – Мы по-прежнему держим блокаду, но какой ценой! Угрозы Бони заставили нас отвлечь флот от защиты наших интересов в колониях. И все же в цепи обороны есть слабое звено. Оно образуется, когда нашим судам придется уйти в порт, чтобы пополнить запасы воды и провианта.

– Если пополнение запасов проходит без заранее утвержденного распорядка, оно едва ли станет преимуществом для французов, – возразил Себастьян.

– Разведка доносит, что за двадцать четыре часа лягушатникам удалось собрать стотысячную армию, в том числе артиллерию и кавалерию.

Себастьян усмехнулся с нескрываемым скептицизмом:

– Чтобы переправить через пролив сто тысяч человек, потребуется немало судов… – Он задумался. – К тому же учтите, сколько времени уйдет на погрузку и выгрузку. – Он улыбнулся, мысленно производя подсчеты. – Потребуется не меньше недели.

Генерал кивнул. Он ценил юношу за недюжинный ум, но был скуп на похвалу, чтобы не поощрять гордыню.

– План вторжения с нашей стороны прорабатывают опытные стратеги, – сообщил он.

Себастьян подошел к первому мраморному изваянию.

– Как вам известно, мой дом в Кенте стоит на берегу пролива. В ясные дни оттуда видно побережье Франции. Заметьте – в ясные дни! Захватчики наверняка выберут безветренную и туманную погоду. Любой человек, который достаточно долго прожил на побережье, подтвердит, что в районе пролива несколько безветренных дней подряд – редкое явление, встречающееся разве что в середине лета. А через несколько дней начнется сентябрь. Даже незначительный шторм станет для завоевателей катастрофой, в которой погибнут сотни судов.

Армстронг заулыбался, подцепив рыбку на крючок.

– Значит, можно предположить, что французы не отважатся форсировать пролив осенью?

– Я бы не стал ручаться за планы Бонапарта, генерал, но считаю вторжение маловероятным.

– Однако кое-кто в штабе всерьез опасается его. – Генерал задумчиво выпятил нижнюю губу. – Бони во всеуслышание заявил, что стоит ему оказаться у наших берегов, и через четыре дня он вступит в Лондон. – Помедлив, Армстронг продолжал, тщательно выбирая слова: – Но больше всего неприятностей нам доставляют слухи. На южном побережье Англии начинается паника. По рукам ходят листовки из приморских городов, в которых Бони описывают чудовищем, пожирателем детей. Поговаривают о самых невероятных замыслах Бонапарта: якобы лягушатники строят мост через пролив. А кое-кто утверждает, что они роют туннель.

Себастьян улыбнулся, обходя статую Психеи.

– Подобные планы пока неосуществимы. Но бытует мнение, что возникновение техники, необходимой и для того, и для другого проекта, ждет нас в недалеком будущем.

Армстронг смерил юношу оценивающим взглядом.

– Говорят также, что удар будет нанесен с воздуха, с воздушных шаров. Целый флот воздушных шаров поплывет над проливом, сея смерть и ужас с небес. – Он отвернулся от спутника. – Явная нелепость! Всеобщее сумасшествие, вот что это такое. – Он украдкой бросил взгляд на помрачневшее лицо Себастьяна.

– Опять-таки в принципе идея не так уж нелепа. – Себастьян стал опровергать новую гипотезу. – Но с практической точки зрения вторжение французов на воздушных шарах еще менее вероятно, чем атака с моря. Преобладающие воздушные потоки не позволят осуществить этот замысел. Все преимущества на стороне нашей армии.

Генерал оживился:

– Правда?

– Прежде всего давайте подсчитаем, сколько шаров понадобится для перевозки десяти тысяч солдат. Сто шаров, если каждый поднимет по сто человек… Полагаю, шары должны быть наполнены водородом. Но лично я отказался бы от этой затеи. Затраты будут непомерно велики.

– Однако психоз заразен, – заметил генерал. – Его признаки проявляются даже у членов парламента. Я должен представить научно подтвержденные доказательства тому, что подобное вторжение французов невозможно. – Он отеческим жестом положил ладонь на плечо Себастьяна. – Хотел бы попросить вас составить подробный список затрат на контратаку.

Себастьян разразился смехом:

– Ну и работенка! Сделайте одолжение, придумайте мне развлечение получше.

Но генерал не разделил его веселье:

– Я не шучу.

– Надеюсь, это не приказ? – нахмурился Себастьян.

Армстронг убрал руку, его лицо утратило все признаки дружеского расположения.

– Гражданское лицо я имею право лишь просить об одолжении.

– Тем хуже для меня, – вздохнул Себастьян, понимая, как заинтересован в его помощи старый вояка.

Некоторое время он задумчиво созерцал статую Психеи. Чувственная фигура обнаженной юной девушки, высеченная из мрамора, чем-то напомнила ему послушницу, встреченную на Куин-Энн-гейт вчера ночью. По крайней мере Себастьян надеялся, что эта встреча произошла наяву. Как обычно, приступ лишил его сил, и потому он не помнил, какие события минувшей ночи были реальными, а какие возникли лишь в его воображении.

Повернувшись к генералу, он принялся развивать мысль:

– Нашу армию разрывает исполнение долга в Ирландии, Индии и других колониях. – Он смело выдержал пристальный взгляд старика. – Я видел французские войска в бою, в Египте. Не будем обманывать самих себя: если Бонапарт осуществит свою угрозу и достигнет берегов Англии, его пятидесятитысячная армия с триумфом вступит в Лондон.

Генерал встрепенулся, вставая на защиту английского войска:

– Правительство предпринимает попытки пополнить наши ряды, освобождая всех добровольцев ополчения от тягот массового призыва.

– И что же?

– Результаты оказались двоякими. От Пензанса до Дувра все до единого приказчики и конюхи с гордостью носят мундир и заявляют, что готовы отдать жизнь, если понадобится. – Он откашлялся в кулак. – Как сказал лорд Окленд, если бы для победы в войне хватало похвальбы и красивых мундиров, Наполеон был бы обречен.