Дело было и не в том, что денег вечно ни на что не хватало.
А было это дело в том, что когда я стал реально задумываться над своим будущим, я его, как-то, вроде, и не увидел.
Где эта, как её называют, пресловутая «перспектива», и достойное место в «обществе равных возможностей»? Что же мне, накачанному мачо с тяжёлым подбородком и отвратительно несимпатичной (Будем честны хоть с самим собой!) прыщавой рожей – до конца жизни таскать мешки с мукой на кухню пиццерии, выкидывать на улицу злостных пьяниц-должников, да посуду мыть?! Или – ещё хлеще! – пойти профессиональным вышибалой в какую-нибудь второсортную забегаловку?
Неужели я об этом мечтал, когда пускался, словно парусник, обрубивший причальные канаты, в, так сказать, самостоятельную жизнь?! И пусть дядя, простите за грубость выражения, откинул копыта через месяц после моего отъезда, возвращаться я не хотел. Это значило бы, что я, такой-сякой самоуверенный, прискачу под крылышко Семьи, пообломав крылья, и поджав, как побитая собачка, куцый хвост…
Совета я ни у кого не спрашивал. Сел со всем своим нехитрым барахлишком в междугородний грейхаунд, да и укатил оттуда в выбранном почти наугад направлении, так никому ничего и не сказав.
По дороге вылез в каком-то маленьком городишке, (не хочу врать – названия не помню) пожил там денёк в дешёвом придорожном мотеле… Да и купил себе свой первый костюм.
Выбрал недорогой, но – чтобы был по фигуре, и сидел прилично. Словом – смотрелся.
Это на мне-то, который всю жизнь ходил в футболках, старых джинсах, и рокерской куртке обтрёпанной, с повыпавшими почти отовсюду заклёпками!..
В парикмахерской на главной улице я постригся. Сделал «военную», ёжиком, стрижку. Сбрил свои дурацкие «мачовские» усики. Но больше всего я изменился, наверное, за ту бессонную ночь, когда лежал в дешёвом обшарпанном номере, смотрел в потолок, да на засохшие до окаменелости жёлтые потёки от дождя на стенах, и вздувшиеся на штукатурке пузыри, да чёрные следы от размазанных комаров на потолке, бил этих самых поналетевших на свет комаров.
И думал, думал…
Когда я прибыл в Массачусетс, из зеркала в туалете заправочной станции на меня глядел немного неуверенный в себе, но вполне интеллигентный парень. Мне он понравился. И я решил придерживаться этого имиджа.
В Массачусетский технологический я пошёл только на следующий год, поработав санитаром, а затем и охранником в больнице, (этим я соврал, что играл за футбольную сборную своего колледжа) а затем и вахтёром в офисе какой-то фармацевтической фирмы. (Этих устраивали и мои мышцы, они даже не взглянули на рекомендации, которыми я позаботился обзавестись.) Собственно, и там и там платили прилично, и дали почувствовать себя, так сказать, человеком на своём месте – от которого чего-то ждут. Хотя бы приличного исполнения своих обязанностей.
Для меня это было в новинку, но пришлось вспомнить общение с дражайшим дядей Беном, и забулдыгами-халявщиками, собрать волю в железный кулак, и, стиснув зубы, добросовестно работать. Я теперь понимал, что как я себя покажу, такое будет и отношение. Ну а выглядеть равнодушным лентяем-пофигистом я хотел меньше всего.
В университете я, честно говоря, тоже не звёзды хватал с небес – первое время работал лаборантом. На кафедре, значит, прикладной физики. Попал туда, собственно говоря, практически случайно – через знакомого байкера, который, не знаю уж как, оказался в Массачусетсе, и подвизался в том же университете, но по компьютерам: чинил их и «чистил» мозги. И наплёл он им, что я мастер на все руки. А я уж постарался не подкачать.
Вот в этом месте мне действительно понравилось. Нет, не в смысле общения с девушками-интеллектуалками – они туда, в универ, практически не шли, (А тех, которые шли, трудно назвать девушками в прямом смысле: на уме только карьера! Научная.) – а в смысле работы. Белые накрахмаленные халаты, серьёзная и непонятная (поначалу) аппаратура, кристальная чистота, тишина, «рабочая» обстановка сосредоточенности, порядок во всём… Та даже пахло по-особенному: Наукой с большой буквы!
Конечно, не кухня пиццерии с тесной подсобкой и хроническим запахом чеснока, сыра, и горелого масла…
Вскоре меня повысили – до старшего лаборанта. С соответствующей прибавкой в жаловании. Потому что за полгода я действительно научился работать практически со всеми тамошними приборами: и хроматограф, и масс-спектрометр, и томограф, и красавец электронный микроскоп, и «карманный» ускоритель теперь были для меня как родные. Можете смеяться – я, который и школу-то не закончил, и чинил только байки друзей да швейную машинку мамули, стал понимать, как работают эти приборы, даже получше нашего доктора – ну, в смысле, доктора Никласа Шумейхера, начальника нашей лаборатории.