— Ей не откажешь в красоте, но красоте странной. Казалось, что в этой красоте не меньше качеств ума, чем тела, и пока я разговаривал с ней, меня не покидало, ощущение, что я беседую с гораздо более зрелой женщиной. Она пишет статью о поэзии Фэрвезера, и я рассказал ей о тебе.
— Она действительно произвела на тебя впечатление, если тебе захотелось выболтать семейную тайну.
— Да, произвела. Я пригласил ее пообедать завтра вечером. Идти к нам ей недалеко. Она студентка Золотых Ворот. Я сказал ей, что попытаюсь уговорить тебя составить нам компанию, если ты не уйдешь на какую-нибудь поэтическую лекцию.
— Именно это я и постараюсь сделать, — сказал Халдейн.
Глава третья
Она вспыхнула, словно северное сияние, и ее глаза, только что улыбавшиеся его отцу, обратились к нему с выражением незапятнанного достоинства.
— Если ваша машина будет работать, гражданин, вам стоит лишь дать ей обратный ход и у вас получится электронный поэт. Такое устройство уничтожит мою категорию.
По логике вещей, следующим шагом должны быть машины для создания машин, и тогда исчезнет общественная потребность в человеческих существах как таковых. Вы не согласны, сэр?
— Абсолютно согласен, Хиликс. Я говорил ему, что это дурацкая идея.
Халдейн не мог припомнить, чтобы отец когда-нибудь соглашался так быстро, и он никогда не видел его таким обаятельным и оживленным. Сияние глаз старика едва ли не освещало обеденный стол. Посрамленный, Халдейн уткнулся в десерт и сидел тихо, а отец разразился монологом.
— Вы коснулись одного соображения, которое мы в департаменте уже рассматривали — о неразумности полного исключения человеческого фактора из работы машин. Однажды на рассмотрение Совета поступило изобретение…
Халдейн отметил слова «…мы в департаменте»... Отец явно хорохорился. Обычно он говорил лишь «…в департаменте…».
Еще в гостиной, когда отец представлял их друг другу, она сказала:
— Гражданин, ваш отец говорит, что вы интересуетесь поэзией.
— Только как вспомогательным средством.
— Было бы трудно предположить, что вы бываете еще где-то, кроме лекций по математике.
Он входил в столовую с поющим сердцем и окрепшей верой в закон средних чисел. Пока он занимался ее поисками, она сама искала его на математических лекциях.
И сейчас, пока отец говорил, мысли Халдейна метались между математикой и аналитикой. Ее окружала атмосфера свежести, полуэфирной и полуземной, напоминавшей ему весеннюю траву, пробивающуюся между пятнами тающего снега, а живость мысли сияла в каждой черточке ее лица.
Она была логической невозможностью. Он не сомневался, что у нее есть печень и легкие, и все то, чему положено быть в грудной клетке, и что все это действует точно так же, как у любой другой девушки, но целое было больше суммы составляющих его частей.
Он попытался отвлечь внимание отца от девушки, наполнив его бокал вином.
Халдейн III отвлекся, только чтобы спросить:
— Не собираешься ли ты напоить меня, чтобы произвести впечатление на нашу гостью блеском своего ума, когда я усну?
— Может быть, ты хочешь воды вместо вина? — предложил он, чтобы предоставить отцу возможность собственного выбора. Его мало заботило, что будет пить отец.
Пока отец наблюдал за тем, как он наполняет его бокал, Хиликс сказала:
— Если вам уготовано заниматься вивисекцией поэзии, гражданин, вероятно, у вас должен быть интерес к тому, как она рождается. В качестве учебного задания, я пишу поэму о Фэрвезере I, и мне нужна помощь в переводе его математики на язык обычной речи. Ваш отец говорит, что вы понимаете его работы.
— Это действительно так, гражданка, — ответил Халдейн. — Чтобы не потерять доверие отца, сразу же после обеда я помчусь в библиотеку и напишу коротенькое, всего в один абзац, толкование его теории одновременности и вычерчу диаграмму, демонстрирующую эффект Фэрвезера. Последнее действительно совсем просто. Ведь чтобы проскочить деформацию времени, он пользуется только кварками.
Халдейн III вмешался:
— Меня умиляет наш брат математик, когда он норовит немного польстить социологам и психологам, но Фэрвезер для этого, как мне кажется, вряд ли хорошая тема.
— Почему, папа?
— Среди многого другого, он имел дело с аппаратурой, приборами и физическими явлениями. В каком-то смысле он был ремесленником, не вполне чистым теоретиком… Я бы не советовал брать тему по Фэрвезеру… Извините меня, Хиликс, я на минуту оставлю вашу компанию.
Пока отец поднимался из-за стола, Халдейн принял быстрое решение. Занимаясь своими изысканиями, он все больше и больше укреплялся в уверенности, что его математическая эстетика имеет право на существование, но он потратил слишком много усилий на поиски девушки, чтобы честно заявить об этой уверенности и тем расстроить выполнение задуманного в отношении ее. Халдейн III еще не успел выйти за дверь, когда Халдейн IV уже взял под уздцы свою принципиальность.