Внезапно завитки сделались вялыми, они перестали превращать листья в чашечки и вертеться. Они осторожно опустили ее спиной на траву, уложив ноги вокруг основания стебля, и она заснула.
Пол разбудил ее, пошлепав по щекам.
— Это продолжалось всего десять минут. У тебя нервная реакция. — Он наклонился, чтобы помочь ей подняться. — Встань на ножки, девочка, эти мышцы созданы еще и для прогулок. Нырнешь в пруд, и от этого состояния мигом не останется следа. Поза была классической Она напомнила мне скульптуру Леды и Лебедя.
— Опять скульптуры, — сказала она, поднимаясь на ноги. — То, за чем ты так пристально наблюдал, было Карон-канканом.
— Никогда не слыхал о Карон-канкане.
— Мальчишка, никогда и не услышишь!
При почти полном отсутствии подвижности в тазобедренных суставах Фреда двинулась следом за ним по тропе, на которой он иногда останавливался, чтобы срезать увядший нижний лист на стебле орхидеи.
— Им это нравится, — говорил он. — Это что-то вроде приведения в порядок ногтей на ногах. Эти растения очень чувствительны к желаниям других. То, что ты там вытворяла, было зеркальным отражением твоих желаний, которые ты подавляла в себе не из самых хороших побуждений. Как только ты поближе узнаешь орхидеи, поймешь, что чувствуешь их, и проникнешься чувствами к другим человеческим существам, причем таким образом, как прежде не могла себе даже представить.
— Пол, — сказала она вдруг, — в моей куртке есть запрятанный передатчик с монитором.
— С этим мы разберемся, — сказал он. — Срежь, так же как делаю я, несколько листьев и не бросай их.
Она отсекла несколько листьев, заботливо оберегая от повреждения стебель, и почувствовала удовлетворение от признательности за услугу. Какая-то приемная система внутри нее регистрировала мысли орхидей.
Когда они добрались до своего бивака, Пол собрал ее одежду, связал ее с листьями поясом Фреды и взял сверток под мышку. Он повел ее по направлению к линии деревьев и дальше по тропе на звук несущейся воды, которая прорезала горную расщелину в массе лавы. Он повернул вдоль ущелья на восток к видневшимся бастионам.
— Здесь растет тот тростник, который ты ела вчера вечером, — сказал он. — Он действует и как снотворное средство, и как средство, усиливающее половое влечение.
— Это был трюк Клейборга… Почему ты не позволил мне бодрствовать?
— Это была мера безопасности. Я боялся, что тебе не понравится свидание с незнакомцем.
Они вышли напрямик через лесок виргинских дубов к пруду с зеленой водой и стояли на выступе, возвышающемся на четыре с половиной метра над поверхностью. Над ними из расщелины следующей террасы лился водопад, падая с высоты ста пятидесяти метров на груду осколков раздробленного им коралла и с ревом врываясь в вырытый им пруд, над которым они стояли. Он был около тридцати метров в длину; они находились над его самым широким местом, и до противоположного берега было, по крайней мере, метров двадцать. Пруд был глубокий, но, посмотрев вниз, она легко разглядела под водой вырезанные в лаве сталагмиты, выступающие из песчаного дна.
Пол швырнул ее одежду в пруд, и Фреда стала следить, как поддерживаемая сухими листьями она поплыла к узкому выходу потока, там сразу закружилась и скрылась в водовороте быстрины, понесшей ее в море. За три часа сверток вынесет в море, листья за это время намокнут, и он утонет, а вместе с ним придет конец земной карьере Фреды Карон.
— Нынче ночью ты серьезно говорил мне, что мы останемся здесь. Не означает ли это, что мы дезертиры?
— Почему бы нет? На Земле у тебя ничего не осталось, кроме дурных воспоминаний и кабинетной политики.
— Ну а что будет со всем моим оборудованием?