— Оно упаковано и готово к отправке обратно. Ты взяла только мачете. Наша собственность как собственность дезертиров будет конфискована. Даже после утверждения судом требований наследников останется достаточно, чтобы оплатить стоимость мачете.
— Не предательство ли это? — спросила она.
— О нет, — сказал он, — мы не совершаем предательства по отношению к своей стране. В соответствии с Социальным Соглашением правительство управляет только с согласия управляемых. Мы только реализуем наше право взять обратно наше согласие… Последний — вода!
Он повернулся и головой вниз нырнул в воду.
Это была самая восхитительная и не знающая никаких ограничений игра в подводные пятнашки, в какую она когда-нибудь играла. Когда она пятнала его, он понимал, что запятнан, а она благодаря остаточному кислороду из ее космической пилюли могла оставаться под ним целых пять минут не переводя дыхания. Но если он выскакивал из грота и, закружив ее, выталкивал на поверхность, она знала, что запятнана. Потом они лежали на узком пляже и беззаботно смеялись в сиянии солнечного света.
— Послушай-ка, милый, — обвиняла она его, — ты таишь от меня секреты. Что это за таинственная угроза, на которую ты намекал?
— Я говорил осторожно, — сказал он, — чтобы не встревожить тебя прошлой ночью и потому, что у меня есть только умозрительные доказательства. По-видимому, здесь обитало, а может быть, обитает и по сей день, какое-то клыкастое млекопитающее величиной с дикую свинью пекари, возможно, имеющее язык африканского муравьеда, которое орхидеи использовали как опылителя, во многом подобно тому, как это делают тюльпаны, используя коала-землеройку. Им, должно быть, позволялось выкопать несколько мертвых стеблей или таких стеблей, которые не могли себя защитить, и съесть клубни.
— Защитить себя?
— Своими завитками. Завитки — это щупальца, и мужские орхидеи могут листьями-присосками вырывать большие куски мяса из тела животного. Но у свиней, видимо, произошел демографический взрыв, и они стали совершать набеги на заросли орхидей.
— Как ты об этом догадался?
— Отметины клыков на деревьях на шестом уровне. Просеки новых порослей в зарослях орхидей на пятом. Пятый уровень — это поле битвы. Но с годами орхидеи научились выставлять мужчин по периметрам, позволяя входить в заросли только нескольким свиньям-опылителям, убивая их, когда обнаруживается экологический дисбаланс в пользу свиней.
— И все это только умозаключения? — спросила она.
— Не совсем, — возразил он — Однажды ночью я услышал пронзительный звериный визг на этом ярусе близ выхода каньона, а утром, когда я обследовал место, нашел пятна крови на стеблях и кровь на траве. Как-то на уступе откоса я нашел скелет, упавший сверху.
— Или сброшенный, — добавила она.
Он кивнул.
— Проходы были сделаны для опылителей. Метр с небольшим в женских зарослях, потому что у них более короткий радиус смертоносного действия. Полтора метра на широких тропах, где орхидеи легко контролировали их действия, когда свиней охватывала ярость.
— Ты все время говоришь о них в прошедшем времени, — сказала она, — как орхидеи опыляются без них?
— Ну, они могли бы применять ручное опыление с помощью своих листьев-присосков.
— Но они не делают этого, — сказала она. — Хватит увиливать. Что еще ты обнаружил?
— Визг, который я слышал в ту ночь. Когда я пришел на место, где была кровь, единственной орхидеей был мертвый стебель с вывороченными корнями. Они убили опылителя, когда он рылся в поисках пропитания за честную игру.
— Почему они набросились на животное?
— Оно было опасно и неэффективно. Это не настоящий симбиоз животного и растения, это просто холодная экологическая война, — он поднял взгляд на залитый солнцем конус, и в его серых глазах блеснула сталь. — Придет день, и я пойду в лес со своими сыновьями и покажу этим свиньям, как человек умеет убивать.
Она повернулась на бок и подняла к нему голову:
— Ты опять ускользнул от моего вопроса. Если орхидеи убивают своих опылителей, как они смогут опыляться без них?
Он сел и посмотрел на нее сверху вниз, его глаза горели жаром, который еще больше напомнил ей образ молодого Моисея, но когда он заговорил, его голос был нежен:
— Милая девочка, они нашли идеальное животное для своих целей. Мы — опылители Эдема.
Фреда перевернулась на спину и посмотрела на снежный конус, омываемый свободным током облаков и сияющий в солнечном свете. Они с Полом станут родоначальниками новой расы на Флоре, воздвигнутой в братстве с природой. Осознание своей значимости и гордость за признание ее плодовитости открывали очаровательную перспективу, особенно для нее, большую часть жизни проведшей в Южной Калифорнии. Она сокрушалась, представляя молодых леди, которые выходят замуж за мужчин, приверженных организации, и уходят в многоквартирные дома, чтобы никогда больше из них не выйти снова; и ей не улыбалась перспектива попасть в число этих живых трупов. Но есть кое-какие чисто технические соображения.