Он раскрыл книгу и прочитал:
— У него нетрудный язык, — сказала она, — не правда ли?
— Здесь всего два-три оборота, которыми я не пользуюсь в обычном разговоре, но лишь по той причине, что, применяй я их, не каждый из моих друзей меня бы понял.
— А что вы скажете о теме?
— Снежная картина? Мне она нравится. Я всегда питал слабость к снегу, он так громко похрустывает, когда несется по каменистому откосу. Здесь и в помине нет этого слащавого сентиментального вздора, который звучит для меня каким-то чавканьем.
— Но в этом нет символики, — запротестовала она.
— Одним символика нравится. Другим нет. Я не принял бы символику в снежном пейзаже. Я люблю мой снег чистым и неподдельным.
— В стихах должен быть какой-то скрытый за очевидностью смысл, — сказала она. — Теперь откройте страницу 83.
Он открыл названную страницу и нашел на ней знакомое название:
«Откровения с наивысшего места, с исправлениями», но здесь было только четыре строки из тех, что она читала наизусть в Пойнт-Сю, с добавлением декоративных строк из звездочек перед началом и в конце.
— Вы говорили мне, что, по вашему мнению, это Нагорная проповедь, — сказала она, когда он оторвал взгляд от книги. — Так же думал и редактор. Редактор поставил слово «Он» с заглавной буквы, изъяв строки о благословении убийством, которые не соответствуют образу Иисуса.
Другой момент: звездочки обычно означают купюры. Редактор сделал их наподобие декоративного орнамента, и это убеждает меня в том, что он принимал меры для прикрытия своего деяния. Если бы кто-то пришел к нему и сказал: «Смотрите-ка, это не полное стихотворение», он мог бы ответить: «Да, но я отметил это обстоятельство. Вы же видите звездочки».
Человек, который мог бы это сказать, редактор всего этого томика, руководитель Департамента Литературы. Его подпись придала томику внушительность. Но зачем главе департамента редактировать книгу безвестного поэта?
— Фэрвезер был государственным героем, — напомнил ей Халдейн.
— Но не по части поэзии. Более того, название этой книжки — Полное собрание поэтических произведений Фэрвезера I. Такое название — полный обман.
— Девушка, вы возлагаете на государственные власти ответственность за цензуру и искажения.
— Именно так. Это вас шокирует, но это правда! Возьмите вторую книгу, только листайте ее аккуратно, и вы найдете в ней другое стихотворение Фэрвезера, даже не упомянутое в Полном собрании поэтических произведений.
Это антология поэзии девятнадцатого века. Она не перепечатывалась вот уже более ста лет, фамильная реликвия, и это, по-видимому, единственный экземпляр в мире. Откройте страницу 286.
Он осторожно перелистал книгу до нужной страницы. Бумага была хрупкой от времени, но буквы старинной печати различались прекрасно.
Он нашел стихотворение. Само название говорило о том, что это Фэрвезер в чистом виде: «Жалоба приземленного звездного скитальца».
Как только Халдейн склонился над текстом, стихотворение захватило его с самого первого образа — как это точно и как справедливо, справедливо, а не просто правдиво, представлять лазерный корабль оставляющим позади себя молнии, и внезапно он сам остро затосковал по звездной шири, оплакивая последнюю измену Меропе, той, которая любила смертного и действительно умершего; горюя и негодуя над саваном, который сплетен для доблестного звездного скитальца, желавшего возвратиться назад, даже если это означало космическое сумасшествие и смерть. Гиганты ходили по этой земле всего какую-то сотню лет назад.