** Жалу (Jaloux) Эдмон (1878—1949) — французский писатель-романист и литературный критик. Автор романа «Дальнейшее — молчание». Член Французской академии.
С. 120. * Пеги (Peguy) Шарль (1873—1914) — французский поэт, публицист. В его жизни и творчестве соединились католическая вера и поэтическое вдохновение с социалистическими взглядами и патриотическим настроением. В юные годы он был близок к Р. Роллану. Испытал сильное влияние Бергсона с его акцентом на творческом, открытом характере жизни и мысли. Основные произведения: драма «Жанна д'Арк» (1897), поэмы «Мистерия о милосердии Жанны д'Арк» (1910), «Мистерия о святых праведниках» (1912), «Ева» (1913), «Заметки о Бергсоне и бергсо-нианстве» (1914), «Клио» (посмертно). Оказал влияние на послевоенных писателей и философов, в том числе на Г. Марселя. О нем см.: Роллан Р. Собр. соч. Т. 14. М., 1958. С. 635—710.
С. 127. * Ривьер (Riviere) Жак (1886—1925) — писатель, издатель, учился вместе с Марселем в Сорбонне. В 1919—1925 гг. главный редактор известного литературного журнала «Новое французское обозрение» («La nouvelle revue francaise»), где публиковались самые интересные писатели и критики этой эпохи. На приемах в доме Ж. Ривьера Марсель познакомился с ведущими писателями послевоенного поколения, в частности с Ш. Дю Босом, ставшим его самым близким другом. Марсель сотрудничал в журнале Жака Ривьера как литературный критик.
218
С. 133. * Мен де Биран (Maine de Biran) Мари Франсуа Пьер Гонтье (1766— 1824) — французский философ, политический деятель, развивал оригинальную «философию воли» и христианскую метафизику («Новые опыты по антропологии». Т. 1—2. 1823—1824), повлиял на философов спиритуалистической ориентации во Франции, на философию духа, в частности на Марселя.
С. 143. * Имеется в виду цикл эссе английского религиозного мыслителя и писателя Гилберта Кита Честертона «Ортодоксия» (1908).
С. 145. * Французское фразеологическое выражение «sepulcres blanchis», восходящее к словам Христа, обличающим лицемерие книжников и фарисеев (Матф., 23:27). В синодальном переводе передается как «окрашенные гробы» («гробы повапленные»). Фразеологизм применяется для обозначения всего того, что извне ярко блестит, но пусто по внутреннему содержанию.
С. 147. * Цитата из книги А. Бергсона «Два источника морали и религии». М., 1994. С. 62. Бергсон говорит здесь о том, что мораль Евангелия — это «мораль открытой души», имея в виду свою оппозицию открытого и закрытого. Для богача раздать свое имущество бедным хорошо потому прежде всего, говорит Бергсон, что так поступающий сам при этом не чувствует никакого лишения. Для объяснения этого он и формулирует вышеприведенное положение.
С. 152. * Гуго Сен-Викторский (Hugo de Sancto Victore) (ок. 1096—1141) — средневековый теолог и философ, глава школы, основанной им в Сен-Викторском аббатстве (с 1133 г.), прозванный «новым Августином». Главные сочинения: «Дидаскали-кон» и «О таинствах христианской веры».
С. 153. * Речь идет о пасторе Марке Бёгнере (Boegner, ум. в 1970), главе протестантских церквей Франции, известном теологе. М. Бёгнер был дядей жены Г. Марселя Жаклин Бёгнер. Именно он венчал их 24 апреля 1919 г. в церкви Св. Марселя в Париже. Был президентом Академии моральных и политических наук, куда в 1952 г. был избран и сам Г. Марсель.
** Флоровский Георгий Васильевич (1893—1979) — православный богослов, религиозный деятель, историк культуры и философ, участник межконфессиональных встреч с протестантскими теологами и мыслителями в 1926—1928 гг., а также и с католическими — в 30-х гг. Флоровский по ряду важных интенций своей мысли близок к «христианскому экзистенциализму» Г. Марселя. «О. Георгий, — справедливо замечает С. Хоружий, — питал недоверие ко всем системам и был убежден, что открытому и творимому тварному бытию может соответствовать лишь «теология динамической недовершенности» (Русская философия: Малый энциклопедический словарь. М., 1995. С. 561). Такую установку разделял и Марсель, который, не будучи теологом, относил ее прежде всего к философскому поиску. Интенция Флоровского на «восстановление патриотического стиля» вряд ли показалась бы чуждой и Г. Марселю, понимавшему значение восточно-христианской святоотеческой традиции. Особенно высоко он ценил Григория Нисского, в частности его мысль о том, что спасение — это не состояние, а путь, движение (Foi et realite. Paris, 1967. P. 211). Актуальны и проницательные слова о. Георгия об экуменизме: «Сейчас, более чем когда, Христианский Запад стоит в раздвинувшихся перспективах, как живой вопрос, обращенный и к Православному миру. В этом весь смысл так. наз. «икуменического движения» (Флоровский Г. Пути русского богословия. Вильнюс, 1991. С. 514). Призыв к свидетельству в христианском смысле этого слова равно звучит со страниц и философских книг Г. Марселя, и богословских сочинений отца Георгия. Даже метафоры у них почти совпадают: если Марсель переживает современный ему мир как «расколотый» (casse), то о. Георгий тот же самый мир видит «поколебленным» (там же. С. 518).
С. 156. * Г. Марсель хорошо знал Н. А. Бердяева и мог судить о том, насколько можно его считать «полномочным представителем» православия. Разумеется, не дело философа судить о конфессиональной чистоте другого мыслителя. Но «верующий вольнодумец», как себя называл сам Бердяев, никогда не скрывал своих взглядов, в том числе и на православную церковь. Будучи «свободным христианином, не порвавшим с церковью», он, по его же признанию, в то же время «никогда не претендовал на церковный характер своей религиозной мысли». По свидетельству архимандрита Кип-риана, «из личных бесед с ним сохранилась в памяти его боязнь принятия Церкви как
219
высшего бытия, боязнь «иерархического» персонализма» (Архим. Киприан. Верующий вольнодумец // Н. А. Бердяев: Pro et contra. Антология. Кн. I. СПб., 1994. С. 449).
С. 170. * Знакомство Ясперса (1883—1969) и Хайдеггера (1889—1976) состоялось на вечере у Гуссерля по случаю его дня рождения весной 1920 г. во Фрейбурге. Будучи оба некоторым образом аутсайдерами, ищущими новых путей, они уже при первой встрече почувствовали свою общность в отталкивании от окостеневшего академизма в мире философии. По позднейшему признанию Ясперса, кроме того, хай-деггеровская «манера говорить проникновенно и кратко была ему симпатична» {Jaspers К. Philosophische Autobiographie. Munchen, 1984. S. 92). Затем последовала встреча у Хайдеггера и между философами завязалась переписка. «Сознание общности в одной борьбе» (формула их отношений, данная Хайдеггером в письме к Ясперсу от 27 июля 1922 г.) положило начало их более тесному общению, пик которого приходится, пожалуй, на лето 1922 г., когда по приглашению Ясперса Хайдег-гер поселяется у него дома в Гейдельберге и между ними в течение восьми дней происходят интенсивные философские беседы, оставившие след в их памяти. Таким образом, «личные отношения» между ними — действительный факт их биографий. Но, на наш взгляд, Марсель прав, выражая сомнение в «неоспоримом влиянии» Хайдеггера на Ясперса, если понимать под этими словами значительный позитивный вклад в направленность и содержание мысли. Поставленное под сомнение собственное суждение Марселя вполне объяснимо тогдашним отсутствием многих документов, проливающих свет на реальные взаимоотношения немецких философов. Их переписка, «Философская автобиография» Ясперса, рецензия Хайдеггера на работу Ясперса «Психология мировоззрений» (1919) и многое другое, относящееся к этой тематике, — все это не было доступно Марселю даже в 1966 г., когда он писал свое примечание. Но за истекшие 30 лет он лично встречался с Ясперсом и Хайдеггером и много узнал о них такого, чего не знал и не мог знать в начале 30-х гг.
Обоснованность сомнения Марселя в его раннем тезисе о «неоспоримости влияния» Хайдеггера на Ясперса мы могли бы подкрепить следующим образом. К основным своим идеям Ясперс пришел самостоятельно, через медицину и психологию, отдав себе отчет в их недостаточности для понимания сознания человека. Тогда он обратился к философии, используя для решения возникших перед ним задач прежде всего идеи М. Вебера и философию С. Кьеркегора. Ясперс увидел, что философия, причем обновленного типа, имеет свое законное место в постижении сознания и свободы человека в его существовании, отличаясь при этом от ориентирующейся на естествознание науки типа психологии. И уже в упомянутой работе 1919 г. он набросал в основных чертах свою типологию «пограничных ситуаций» (смерть, страдание, вина, борьба, случай), раскрывающих опасный, связанный с риском характер жизни человека, ответственность за которую он свободно берет на себя.