Точно так же умелый купец должен следить за качеством товара. Не только он должен быть хорошего качества, но и должен соответствовать вкусу покупателя.
Что с того, например, если болгарские папиросы — товар высокого качества, когда русский покупатель привык курить хотя и похуже, но покрепче.
Для настоящего купца один есть закон: угождать покупателю. Он должен внимательно следить за модой, но не за модой парижской или лондонской, а за той модой, которая в данное время повелевает деспотически в том городе или селе, где его лавка. Мода не бежит, как радиоволна, 300000 км в секунду, она движется медленнее.
Сегодня, скажем, Москва оставила носить брюки "шириной в Черное море" и перешла на более узкие; но Владимир еще полгода будет носить брюки, похожие на две юбки, а Гороховец и целый год. Умелый торговец это знает. Он сбывает поскорее предметы, на которые мода кончается, и загодя заготовляет новую моду. Когда она пришла наконец, он без всяких хвостов, тихо и плавно переоденет всех модников своего города, угла и даже медвежьего угла. Умелый торговец — это Наполеон!
Великий стратиг говорил:
— Не надо быть сильным вообще. Надо быть сильнее в нужном месте.
Какая простая мысль! Но сложно было ее надумать, а еще сложнее проводить ее в жизнь. Не надо иметь огромных запасов, бессмысленных залежей товаров. Но надо иметь в каждом данном месте все, что требует покупатель в данное время.
Для этого купец, настоящий купец, который является благодетелем населения, должен иметь зоркий взгляд и профессиональное чутье и, кроме того, неослабимую волю благодействовать, то есть угождать покупателю. Тот купец, который делал бы это все бескорыстно, филантроп высокой марки, полусвятой.
Таких нет купцов, или почти нет. Купцы обыкновенные люди и от них требуется только, в смысле моральном, чтобы они были честны. А напряжение их воли, профессиональная их энергия поддерживаются в них не высокой моралью, а личной заинтересованностью. Стоит эту заинтересованность отнять, и от великого сословия купеческого, благодетельствующего целый народ, останутся только одинокие чудаки, работающие себе в убыток. Да и эти скоро исчезнут разорившись.
Когда Ленин потребовал от своих единомышленников "учитесь торговать", то это нельзя понимать иначе, как в таком смысле:
— Учитесь торговать так, как торговали купцы, которых мы уничтожили. С таким же искусством и рвением!
Но что же должно было заменить для ленинских купцов, то есть купцов от государства, что должно было заменить для них могучий стимул личной заинтересованности? Понятно — что: священный огонь идейного горения!
Такие идеалисты среди материалистов, конечно, были. Эти готовы были отдать все свои силы и даже жизнь на любом фронте, в том числе и на баррикадах государственной торговли. Но, во-первых, их было немного. Кроме того, те стимулы, которые действуют в других областях помимо личной материальной заинтересованности, например, удовлетворенное тщеславие, в области торговли как-то плохо приложимы. Трудно присудить звание "Героя Социалистического Труда" человеку, который не ест, не пьет только ради того, чтобы в городе Гороховце были фетровые шляпы, когда появилось желание их носить. Для достижения этой цели такому благодетелю пришлось бы совершить настоящие подвиги настойчивости и терпения, чтобы заставить тяжелый государственный аппарат поверить, что фетровые шляпы действительно нужны в Гороховце, и добиться, чтобы их туда послали столько, сколько нужно. Но кто этот подвиг оценил бы? Его просто никто и не заметил бы. И поэтому в Гороховце нельзя было получить фетровой шляпы. Нельзя было получить ее и во Владимире. Два года я тщетно пытался получить эту нужную мне вещь от советской государственной торговли. Наконец мне надоело, и я написал в Финляндию, одному моему другу по тюрьме, просьбу прислать мне шляпу. И я ее оттуда получил, и прекрасного качества. Были некоторые затруднения таможенного свойства. Быть может, не дешево обошлась эта шляпа отправителю, но чего не сделает "далекий друг", ежели он друг тюремный.
Но что такое шляпа? Пустяки. Вопрос с обувью серьезнее. Обувь в Гороховце и Владимире, по-видимому, зависит от Луны, если судить по тому обстоятельству, что она подвержена приливам и отливам.
Там о заре прихлынут волны На брег печальный и пустой…
Вдруг нахлынет обувь! Но ее сейчас же расхватают ловкачи, и опять берег пуст и нем.
Это называется государственная торговля.
А мука? Я не могу поверить, чтобы при одиннадцатимиллиардном урожае не было муки. Мука есть; торговцев нет. И когда она наконец прибудет, долгожданная, хвосты протягиваются через всю улицу, а в них жалкие бледные лица в платочках, лица женщин, стоящих долгие часы в очередях, встав до зари.