Пусть эта грустная страница предстанет перед миром такой, как она была.
Я рассказал о моей первой "встрече" с Лениным у особняка Кшесинской. Примерно в это же время я получил характеристику духовной сущности Ленина от его бывшего соратника — ученого-марксиста академика Струве.
Я спросил Петра Бернгардовича:
— Что такое Ленин? Я о нем ничего не знаю кроме того, что слышал с балкона Кшесинской. Но ведь Вы должны были его хорошо знать. Ведь Вы, так сказать, с ним за одним столом сидели. Что это за человек?
Струве долго не отвечал. Он ходил по кабинету мимо меня, теребя длинную бороду. У него была эта манера. В трудных случаях он иногда долго искал подходящую оболочку для своей мысли. Но зато она, мысль, вдруг вырывалась из его уст неожиданно краткая и четкая. Так было и на этот раз. Он вдруг остановился против меня. И сказал:
— Ленин, Ленин — это думающая гильотина!
Этим он хотел выразить, что Ленин столь же умен, как жесток.
Эти слова "думающая гильотина" я не раз вспоминал при каждой новой жестокости советской власти, впрочем, только в тех случаях, когда эти жестокости можно было как-то понять, став на точку зрения наших противников…
СТАТЬЯ В "ПРАВДЕ"
Третья "встреча" с Лениным произошла при нижеследующих обстоятельствах.
Государственная Дума как законодательное учреждение уже не существовала после Февральской революции 1917 года, но члены Государственной Думы еще собирались на частные собрания для обмена мнениями. Собрания были открытые в том смысле, что отчеты о них печатались в газетах. На одном из таких собраний я сказал речь (в мае 1917 года), высказав некоторые мысли. Обращаясь к социалистическому лагерю вообще от лица тех, кого называли и называют еще буржуазией, а если выражаться точнее, от лица имущего класса, я сказал примерно следующее:
— Я знаю, что вы нас разденете. Но если этой ценой вы спасете Родину, раздевайте! Плакать не будем.
На эту мою речь отозвался Ленин в газете "Правда". Статья эта озаглавлена так: "На зубок новорожденному… "Новому" правительству". В этой статье на мой счет сказано:
"Из речи Шульгина на заседании организующейся контрреволюции (заседание членов Гос. Думы 17.V):
"Мы предпочитаем быть нищими, но нищими в своей стране. Если вы можете нам сохранить эту страну и спасти ее, раздевайте нас, мы об этом плакать не будем". Не запугивайте, г. Шульгин! Даже когда мы будем у власти, мы вас не "разденем", а обеспечим вам хорошую одежду и хорошую пищу, на условии работы, вполне вам подсильной и привычной…"
Статья напечатана в "Правде", № 50, 19 мая 1917 года. Цитируется по "Полному собранию сочинений В. И. Ленина", том 20, стр. 344.
Случилось так, что эту статью я не прочел тогда же, то есть когда она появилась в "Правде".
Я узнал о ней много позже и прочел ее примерно в 1948 году в "Полном собрании сочинений Ленина". Я находился тогда в заключении, во Владимирской тюрьме.
Обещание Ленина, что большевики нас не только не разденут, а дадут нам хорошее платье и хорошую пищу, прозвучало едкой насмешкой в тюрьме, где то и другое было соответствующим нашему арестантскому положению. Но я не поставил и не ставлю Ленину этого в вину. Когда он пришел к власти, произошла гражданская война.
Еще определеннее и много выразительнее прозвучало на одном митинге (в мае 1917-го) восклицание бывшего председателя Государственной Думы Михаила Владимировича Родзянко. Он имел внушительную внешность, был головою выше среднего роста и имел могучий голос. На этом митинге один матрос, сильно разъяренный призывами Родзянко защищать родину, закричал в неистовстве:
— Тебе-то есть что защищать! А что я буду защищать, когда у меня ничего нет?!
Родзянко ответил голосом таким, как нынче рычат мегафоны, поставленные на полный ход:
— Рубашку снимите, Россию спасите!!!
Но гражданская война произошла. Она произошла не потому, что помещики хотели спасать свои имения, а потому, что они хотели спасти свою родину. Но так или иначе гражданская война произошла. Шульгины и Родзянки не легли ковриком под ноги большевикам, а боролись с ними всеми доступными им средствами. Это был их долг перед Россией и собственной совестью. Но это снимает с Ленина обязательство, данное им со страниц "Правды". Оно было произнесено в предположении, что мы согласимся работать с большевиками. Те, кто это сделал, не могут жаловаться. Граф А. Н. Толстой получил от советской власти все, что нужно человеку. Если он при этом сохранил чистую совесть, то это такое его счастье, он, значит, искренне принял большевизм. Но мы не могли этого сделать. Мы могли сделаться большевиками только спасая свои головы или ради благ мирских. Ибо душа наша большевизма не вмещала. Можно, конечно, думать, что мелкие эти наши душонки были — не поняли, что в мир пришло Великое. Пусть История нас рассудит…