§ 119. Что до сих пор сказано о пластике и живописи, то касается особенных свойств и видов каждой. Но поскольку та и другая имеет дело с фигурами в пространстве, то они и встречаются на сей общей им точке, но встречаются в новом роде пластически-живописных художеств, коих произведения являют либо относительный перевес телесных масс над очертаниями, либо очертаний над массами, либо же относительное равновесие всех сторон. Таковы мозаика, вышиванье и прекрасное садоводство.
§ 120. Мозаическое произведение как по идее своей, так и по действию есть живописное; но, с одной стороны, набор разноцветных телесно отделяемых веществ, с другой – механическое производство работы, которая лепит оригиналы и пилит копии каменных картин, и, с третьей, – какая-то слепая привязанность сих картин к потолку и помосту здания, которому они служат украшением, – все сие показывает превосходство образовательной стороны над очертательною.
§ 121. Живопись в ткани с пластическою (ощутительною) выпуклостью грунта есть вышиванье, которое или сочетает рисунок с канвою, как вставку (вышиванье в тесном смысле), или обрабатывает самую канву столь искусно, что ткач снует и вместе с тем живописует. Для сих тканых его картин (гобеленов) открыта вся область живописной красоты как прямой, так и комической, которая и роскошествует здесь в замысловатых арабесках.
§ 122. Соединение как мозаики, так и живописной ткани есть прекрасное расположение садов, а) не то, которое известный участок земли симметрически усаживает полезными и приятными растениями всякого рода (голландский или французский сад), и не то, б) которое возделывает обширную страну, данную в дикой природе, со всевозможным разнообразием видов и местоположений (китайский сад или английский парк). Ибо садовник-артист в) многие произведения неорганического, растительного и животного царства искусственно устраивает и располагает в пространстве не по чертежу правильного огорода или полезного гульбища, а по идее живого ландшафта, состоящего из действительных масс, так что и совместное их бытие, рассматриваемое чувствами спокойного зрителя с известной точки, и последование одних за другими, объемлемое воображением сего последнего в прогулке, вдруг и постепенно раскрывают в группах, в оттенках цветов, в перспективе и проч. целость панорамы с определенным каким-либо характером и возбуждают тем в душе чувствования высокого, торжественного, страшного либо милого, мечтательного – чувствования, которые, сменяясь беспрестанно, могут даже, наконец, в равновесии производить все очарования изящного, являющегося в пространстве.
О художествах тонических, или о музыке
§ 123. Если вторая степень вещей в природе открывается, как сказано (§ 79), их деятельностью или движением, которое принадлежит времени, то и соответственное сей степени натуральное искусство, музыка, в противоположность пластике и живописи, образующим или начертывающим неподвижные фигуры с измерениями ширины и глубины в пространстве для осязания и сокращенной его формулы – зрения, будет изображать внутреннюю, во времени протекающую жизнь вещи посредством линейных ее движений или сотрясений, внятных слуху, то есть посредством тонов, коими душа вещи обнаруживает свои состояния.
§ 124. Если в тонах движется и сотрясается внутреннее существо, то они же, с другой стороны, и связывают непосредственно души, тогда как образующее художество и очертательное говорят только при помощи разумения, которое сознает впечатления и может давать в них отчет. На сем основывается а) непреодолимая сила музыки над душами, которым она передает собственную их внутреннюю жизнь во внешнем благозвучии; б) теснейшее сочувствие и таинственная связь между сердцем и слухом, который в тонах ищет души и раздражается известными звуками более, нежели глаз известными цветами, и, наконец, в) господство музыки в романтическом веке, коего мечтательная чувствительность служит ей пищей.