Но как бы то ни было, Локк убежден в существований материальной субстанции; он отнюдь не сомневается в этом, как и в том, что телам («эмпирическим субстанциям») присуща материальность, благодаря которой они суть действительно тела, а не только кажутся ими. Но Локк сам настолько обеднил, если не сказать «опустошил», понятие материальной субстанции (хотя он и не совершил того шага, которым она была бы превращена в непознаваемую «вещь в себе»), что вопросы об источнике движения во внешнем мире и о природе человеческого сознания встали перед ним с особенной остротой. Учение о материальной субстанции как бескачественной «опоре» закрывало путь к удовлетворительному решению этих вопросов хотя бы в самом общем виде. Метафизическому, а тем более механистическому материализму XVII — XVIII вв. решить их было не под силу. Чтобы все-таки приблизиться к их решению, Локк неявно изменяет свой взгляд на материальную субстанцию, теснее сращивая качества (свойства) тел с их материальной «опорой», как бы передавая их ей самой, так что «опора» начинает превращаться в их прародителя. В этом смысле в письме Д. Мешэм Лейбницу от 8 августа 1704 г. говорилось, что существует только протяженная субстанция и мы знаем только «некоторые» из ее атрибутов (свойств). Другие атрибуты должны быть, но вопрос об их характеристике пока находится во мгле, и остается сослаться на божье всемогущество[22].
Была, разумеется, и иная, социально-классовая причина апелляций Локка к божьей воле. Ему, как идеологу победившей буржуазии, атеизм представлялся опасным миросозерцанием, расшатывающим устои государства. Но в проблеме соотношения философии и религии, а внутри философии — материализма и религиозно-идеалистических включений в него Локк принимает бога, отнюдь не жертвуя самостоятельным существованием материи. Политический компромисс между монархией и республикой повторяется у Локка по-своему и в философии: бог Локка — это как бы конституционный монарх над материальным царством, он уже не властен над ранее им созданными законами природы, человека и познания. В собственно философском отношении позиция Локка в вопросах религии сливается с рационалистическим деизмом. Деизм как форма свободомыслия XVII—XVIII вв. нередко сводился к осторожной оговорке, которую делали материалисты: рациональное мышление оттесняло религию на самый задний план, оставляя для понятия бога только те «уголки» здания природы, в которые механистической физике того времени было не под силу проникнуть.
Именно таким был деизм Локка, если иметь в виду его общее мировоззрение, а не касаться пока в деталях его отношения к религии и его взглядов на свободу совести. Но уже здесь отметим, что Локк распространил на понятие бога черты «неясности» и «спутанности». В его «Опыте...» мы найдем немало иронических высказываний о тезисах догматического богословия, как-то насчет пришествия страшного суда, бессмертия души и существования ангельского воинства. Т. Вернет де Кемни в письме Г. В. Лейбницу от 3 мая 1697 г. заметил, что «кое-кто» чувствует за почтительным тоном Локка в его полемике с епископом Вустерским «тонкую и изысканную насмешку»[23].
Принятый Локком от Гоббса, Бойля и Ньютона метафизический подход к явлениям, сводивший, как правило, качественные различия к количественным, был достаточно эффективен в борьбе против схоластического постулирования качеств без объяснения их происхождения, но раскрыть источники движения, жизни и сознания он был не в состоянии. Количественный подход к вселенскому динамизму, биологическим процессам и психике терпел фиаско. В 10-м и 11-м параграфах X главы четвертой книги «Опыта...» Локк отвергает гилозоизм как необоснованную спекуляцию, но он не принял истолкования сознания как продукта высокоорганизованной материи, ибо любую организацию ее частиц он понимал лишь как количественно-структурное усложнение, а любое их движение — как перемещение. Ему оставалось считать, что материя «не обладает способностью произвести в себе движение. Но предположим, — рассуждает Локк, — что движение также вечно; все же материя — ...вместе с движением — никогда не могла бы произвести мысли, какие бы ни производила она изменения в форме и объеме...»[24]. Отсюда ссылки Локка на божье всемогущество и колебания его позиции при характеристике природы сознания.