ЭПИСТОЛА II
І
Вотще за Богом смертные следят.
На самого себя направь ты взгляд;
Ты посредине, такова судьба;
Твой разум темен, мощь твоя груба.
Для скептицизма слишком умудрен,
Для стоицизма ты не одарен;
Ты между крайностей, вот в чем подвох;
И ты, быть может, зверь, быть может, Бог;
Быть может, предпочтешь ты телу дух,
Но смертен ты, а значит, слеп и глух,
Коснеть в невежестве тебе дано,
Хоть думай, хоть не думай — все равно;
Ты, смертный хаос мыслей и страстей,
Слепая жертва собственных затей,
В паденье предвкушаешь торжество,
Ты властелин всего и раб всего.
О правде судишь ты, хоть сам не прав,
Всемирною загадкою представ.
Взвесь воздух, в гордых замыслах паря,
Измерив землю, измеряй моря,
Установи орбиты для планет,
Исправь ты время и небесный свет;
С Платоном вознесись ты в Эмпирей,
В первичное сияние идей;
И, в лабиринте грез теряя нить,
Себя ты можешь Богом возомнить;
Так, видя в солнце мнимый образец,
До головокруженья пляшет жрец,
Дай Разуму Всемирному урок
И убедись, что ты умом убог.
Когда наука здешняя права,
Ей высшие дивятся существа,
Но Ньютон — лишь диковинка для них,
Как обезьяна для племен людских.
Тот, кто исчислил для кометы путь,
Способен ли в свой разум заглянуть?
Исчисливший небесные огни
Исчислит ли свои земные дни?
Как странно! Высшее начало в нас
До мудрости возносится подчас,
Однако разрушают страсти вмиг
Все то, что разум-труженик воздвиг.
Исследуй мир гордыне вопреки,
Смирение возьми в проводники;
Навек отвергни суетный наряд,
В котором знанья праздные царят,
Чей суетный, наносный, ложный лоск
Лишь искушает беспокойный мозг;
Умей отсечь уродливый росток,
Которым совращает нас порок.
Как мало по сравнению со злом
Полезного в грядущем и в былом!
II
Над нами себялюбие царит,
Покуда разум нас не усмирит,
Но в себялюбии не только вред,
И в разуме порою проку нет;
Ты против них обоих не греши,
Они в своем боренье хороши.
Душой корыстный движет интерес,
Лишь разум для него — противовес;
Без одного навек бы ты почил,
Себя бы без другого расточил;
Недвижным ли растеньем пребывать,
Питаться, размножаться и сгнивать
Или, как метеор, лететь, губя
Других, пока не сгубишь сам себя.
Активен принцип движущий всегда,
Он побудитель действенный труда;
А рассужденье сдерживает нас,
Покуда не подскажет: в добрый час!
Взыскует себялюбье близких благ,
А разум вдаль влечет за шагом шаг.
Для себялюбья данный миг верней,
Для разума грядущее ценней;
Соблазнами ты часто с толку сбит,
Прельщает себялюбье, разум бдит.
Надежный разум непоколебим,
Хоть себялюбье верх берет над ним;
Оно сильней, тем паче разум строг,
Чтобы его обуздывать он мог.
Но себялюбье с разумом схоласт
В хитросплетеньях сталкивать горазд;
Остер и проницателен притом,
Он ссорит чувство с мыслью и умом.
Остроты в споре — просто шутовство:
Смысл тот же, или вовсе нет его.
Как себялюбье, разум ищет клад,
Бежит страданий в поисках услад,
Но праздник себялюбия жесток,
А разум пьет нектар, храня цветок,
Влеченье нужно правильно понять,
И не придется на себя пенять.
III
Все страсти себялюбьем рождены
И якобы добром возбуждены,
Но если с виду зло — добро точь-в-точь,
Способен только разум нам помочь.
Пускай не бескорыстна, но чиста
Страсть, если в ней заметна правота,
Таким страстям не грех торжествовать,
Их можно добродетелями звать.
Хоть стоик добродетелью зовет
Апатию, холодную как лед,
Наш разум спорит с мудростью такой,
Предпочитая труд, а не покой.
Ущерб нам буря может причинить,
Но целое при этом сохранить.
Наш кормчий — разум, чья бесспорна власть;
Для парусов, однако, ветер — страсть.
Не только тишь являет Бога нам,