у рассудка, а потому не может никого винить и должен жаловаться на самого себя, если его поступок сопровождается прискорбными для него последствиями. Доступ в приходские попечительства должен быть для него закрыт, а если частная благотворительность окажет ему какую-нибудь помощь, то интерес человеколюбия настойчиво требует, чтобы она не была чрезмерно щедрой. Необходимо, чтобы виновный знал, что естественные, установленные самим Богом, законы обрекли его на лишения в наказание за нарушение этих законов, что он не имеет ни малейшего права требовать от общества иного пропитания сверх того, которое соответствует его личному труду, и что если он и его семья ограждены от мучений голода, то лишь благодаря состраданию благотворителей, которым он обязан за это своей признательностью.
При неуклонном исполнении предложенной системы можно было бы оставить опасения, будто возрастание неимущих превзойдет пределы, удовлетворяемые благотворительной помощью. Наоборот, я убежден, что область частной благотворительности сузилась бы сравнительно с теперешним ее размером. Единственное затруднение, которое предстояло бы побороть, вытекает из нашей неразборчивости в деле благотворения, ибо, раздавая помощь без всякого разбора, мы поощряем беспечность и леность. После обнародования предложенного закона незаконнорожденные дети должны быть лишены помощи со стороны приходских попечительств и предоставлены частной благотворительности. Отказываясь от своих детей, родители совершают преступление, ответственность за которое падает на них самих; общество же несет в этом случае сравнительно небольшую потерю, ибо для него один ребенок легко заменяется другим. Если дети нам дороги, то это вследствие присущей нам симпатичной страсти, именуемой родительской любовью. Когда находятся люди, отказывающиеся от посылаемого им самим небом дара, то общество вовсе не обязано занимать их место. Его дело ограничивается наложением наказания за преступления родителей, попирающих свои священнейшие обязанности, отказывающихся от попечения о своих детях или жестоко обращающихся с ними.
В настоящее время незаконнорожденный ребенок отдается на попечение прихода и в течение года обыкновенно умирает. Так, по крайней мере, происходит в Лондоне. Общество в этом случае несет ответственность за такую потерю, но тяжесть преступления как будто ослабляется вследствие того, что в совершении его участвовало множество лиц. Смерть этих несчастных созданий обыкновенно приписывается воле Божьей, причем забывается, что ее необходимо рассматривать как неизбежное следствие поистине зверского поведения родителей, за которое они должны дать отчет пред Богом и людьми.
Необходимо признать, что редко случается, чтобы дитя было докинуто одновременно обоими родителями. Когда у рабочего или служителя родится ребенок от незаконной связи, он обыкновенно скрывается. Нередко случается, что и женатый человек переселяется в отдаленное место, оставляя жену и детей на попечение прихода. ссылка 18 Возможность таких поступков должна вызвать в иностранце весьма неблагоприятное мнение о характере англичан; но, вглядевшись в предмет ближе, беспристрастный наблюдатель должен объяснить это преступление не столько характером англичан, сколько существующими у них учреждениями.
Законы природы установили, что ребенок находится на исключительном попечении родителей, а мать ребенка – на таком же попечении мужа. Если бы эти обязанности не извращались и законы природы проявлялись во всей своей непосредственности, если бы человек всегда помнил, что от него одного зависит участь жены и рожденного от него ребенка, я уверен, что бессердечное оставление жены и детей оказалось бы невозможным и вряд ли нашлось десять отцов, способных на такой зверский поступок. К сожалению, английские законы, вопреки законам природы, провозгласили, что если родители оставят принадлежащего им ребенка, то общество обязано занять их место, и что жена, покинутая мужем, может найти покровительство со стороны других людей. Таким образом, употреблены были все средства для ослабления и искоренения естественных побуждений и извращений естественных законов, а последствия этого были приписаны природе, в то время как ответственность за последствия в этом случае всецело падает на общественные учреждения и политическое устройство, которые создали законы, порождающие подобные явления и предлагающие награду тому, кто попирает наиболее полезные и заслуживающие уважения чувства.
Когда отец незаконнорожденного ребенка известен, во многих приходах принято за правило угрожать ему заключением в тюрьму и употреблять всевозможные меры к тому, чтобы заставить его жениться на матери ребенка. Это правило заслуживает всевозможного порицания. Преследование со стороны приходского попечительства прежде всего неразумно, ибо при достижении своей цели оно вместо одного призреваемого вызывает трех или четырех детей, которые впоследствии будут обременять приход; кроме того, оно безнравственно и оскорбительно по отношению к таинству брака. Воображать, что путем вынуждения и преследования можно спасти честь женщины и вернуть на путь добродетели человека, – это значит иметь неправильные представления о нравственном долге и чести. Человек, обольстивший женщину невыполненным обещанием жениться на ней, совершает гнусный обман и заслуживает строгого осуждения, но я не думаю, чтобы его следовало вынуждать ко второму обману, последствием которого будет крайне печальная участь женщины, связанной с ним неразрывными узами, и обременение общества новым нищенским семейством.
Обязанность каждого человека заботиться о своих детях, безразлично законных или незаконнорожденных, до такой степени очевидна и важна, что справедливость требует, чтобы общество было вооружено всеми возможными средствами для ее укрепления. Но я уверен, что для достижения этой цели нет более пригодного средства, как обнародование закона о том, что впредь попечение о детях возлагается исключительно на их родителей, а если они пренебрегут своей естественной обязанностью и покинут своих детей, то должны рассчитывать на то, что попечение об этих детях будет зависеть лишь от случайной помощи со стороны частной благотворительности.
Ответственность покинутых матери и детей, неповинных в дурном поведении главы семейства, может показаться слишком жестокой. Но что делать – это также закон природы, над правом противодействия которому нужно задуматься. Мне не раз приходилось слышать, что милосердие Божие не согласуется с теми местами Библии, в которых говорится о наказании детей за преступления родителей. Это противоречие требует разъяснения. Если дело идет не о коренном изменении человеческой природы, не о таком улучшении, которое сделало бы людей совершенно иными существами, то их невозможно освободить от влияния закона, вызывающего жалобы. Для того, чтобы на детей не оказало общественного или нравственного влияния поведение родителей, необходимо чудо. Существует ли хоть один человек, который, получив в своей семье воспитание, не нес на себе отпечатка добродетелей и пороков своих родителей, на характере которого не отразились бы их счастливые свойства – благоразумие, добродетель, справедливость, воздержанность и, наоборот, их противоположные качества? Существует ли человек, положение которого в обществе не обусловливалось отчасти их доброй славой, как людей предусмотрительных, трудолюбивых, обеспеченных, или не унижалось их неблагоразумием и леностью? Мы знаем, до какой степени укрепляется добродетель и поддерживаются силы отца надеждой дать своим детям хорошее воспитание, внушить добрые правила и передать им свое благосостояние. Если бы можно было покинуть детей, не подвергая их никакой опасности, то какое громадное число лиц, утомленных супружескими узами или не питающих привязанности к женам, отказались бы от забот и затруднений, связанных с содержанием семьи, и вновь обратились бы к холостой жизни! Но сознание, что дети несут наказание за проступки родителей, оказывает влияние даже на порочных людей. Найдется немало людей, не заботящихся о том, какое влияние на их жизнь окажут их поступки, и в то же время боящихся, как бы эти поступки не оказали вредного влияния на жизнь детей. Итак, управляющие миром нравственные законы требуют, чтобы за проступки родителей наказывались дети, и если мы вследствие нашей гордости и самонадеянности думаем, что систематическое противодействие этим законам принесет лучшие последствия, то проявляем стремление к достижению безумного дела.
Если бы был принят предложенный мной проект, то через несколько лет налог в пользу бедных стал бы быстро уменьшаться и вскоре оказался бы совершенно излишним. В то же время никто не был бы обманут, никому не было бы нанесено вреда, а следовательно, никто не имел бы права жаловаться.
Тем не менее одного упразднения законов о бедных еще недостаточно для улучшения их участи. Если бы мы придавали этой мере исключительное значение, нам могли бы указать на положение бедных в тех странах, где не существуют подобные законы. Но такое сравнение потребовало бы внимательного рассмотрения многих обстоятельств и, во всяком случае, не могло бы послужить основанием для признания поле