Возвращение Ленина
3 апреля утром руководство большевиков получило телеграмму от Ленина, из которой становилось ясно, что уже к вечеру вождь прибудет в революционную столицу. По словам Шляпникова, радость по этому поводу «была огромна». Во всех районных комитетах РСДРП(б) Петрограда началась бурная деятельность: большевики обклеивали заводские районы листовками, выступали на митингах и приглашали своих сторонников и «попутчиков» принять участие в торжественной встрече своего лидера. РБ ЦК сформировало делегацию, которая должна была встретить Ленина на российско-финляндской границе, на станции Белоостров.
Шляпников явился в Исполком Петросовета и сообщил там о приезде большевистского вождя. Особой радости у большинства собравшихся эта новость не вызвала: эсеро-меньшевистское большинство справедливо опасалось ленинского радикализма. Информация же о том, что Ленин проехал через территорию Германии, «их буквально покоробила». Однако, скрепя сердце, вожди Совета решили принять участие в официальной встрече знаменитого политического эмигранта. Для приветствия от имени Исполкома Совета делегировались М.И. Скобелев и Н.С. Чхеидзе. Организационной стороной встречи от имени Совета должен был заняться все тот же Шляпников. Последний воспользовался этим поручением и мобилизовал всех, кого мог: солдат гарнизона, рабочих и т. д. В итоге встречать Ленина вышла огромная многотысячная толпа с красными флагами и транспарантами. Выглядело это так, будто в столицу приехал не вождь радикальной оппозиции, а признанный национальный лидер.
В 9 часов вечера 3 апреля поезд, на котором ехал Ленин пересек административную границу Финляндии и прибыл на станцию Белоостров. На перроне его встречали сотни рабочих Сестрорецкого завода, а также группа видных большевиков во главе с Каменевым, Шляпниковым, Коллонтай и др. Судя по всему, среди встречающих не было Сталина, во всяком случае, его имя не упоминается никем из свидетелей той встречи. Однако гипотеза ряда зарубежных историков о том, что Сталин уклонился от участия во встрече, опасаясь гнева вождя за «неправильную» политическую позицию, не выдерживает критики. Отношения внутри партии в начале 1917 г. были таковы, что расхождение во взглядах не считалось преступлением. Кроме того, рано или поздно Сталину все равно пришлось встречаться с Лениным, вряд ли он был так напуган, чтобы отказаться от участия в торжествах только из-за короткой отсрочки.
Ближе к истине, как представляется, версии Троцкого и американского историка Слассера. Троцкий видел в этом факте подтверждение того, что «между ним (т. е. Сталиным — АС.) и Лениным не было ничего, похожего на личную близость». Слассер, соглашаясь с этим мнением, добавляет, что именно третьего апреля Сталин участвовал в работе подготовительного совещания, которое должно было рассматривать вопрос объединения большевиков и левых меньшевиков (т. е. того информационного совещания, решение о проведении которого было принято на большевистском совещании двумя днями ранее).
Как бы то ни было, встреча товарищей по партии со своим вождем состоялась. Если верить свидетелю этого события, Ф.Ф. Раскольникову, кронштадсткому большевику, бывшему членом встречающей делегации РБ ЦК и ПК РСДРП(б), Ленин был в прекрасном расположении духа, впрочем, равно как и все остальные: «Он был как-то безоблачно весел, и улыбка ни на одну минуту не сходила с его лица». То же самое Раскольников писал и о настроении Каменева и Зиновьева, вернувшегося из эмиграции вместе с Лениным: «взволнованный радостью свидания Каменев быстро вошел в залу, ведя за руку не менее взволнованного тов. Зиновьева». Действительно, для старых товарищей, которые не виделись несколько лет и теперь, наконец, после ссылок и эмигрантской безысходности встретились в дни подъема революции, которую они ждали и готовили десятилетиями, радоваться было более чем естественно.