- Помилуйте, какая война и за что? - недоумевал наш собеседник.
- Подожди Коля - остановил я красноармейца и продолжил разговаривать со Штильманом - Вы о каком месяце и дне ведёте речь, когда это недоразумение с вами приключилось?
- Так я же вам битый час толкую, два или нет уже три дня назад. Первого июля тысяча девятьсот тридцать седьмого года. Вы что же думаете, старый Штильман совсем из ума выжил?
- Как по мне так, да - заговорил почему то с еврейским акцентом красноармеец Круглов.
- И что вы себе такое позволяете, молодой человек - попытался пристыдить Мойша Исакович, русского парня Колю.
Вот как оно тут заворачивается, уже и тридцать седьмой год проявился, и что всё это значит.
- Садитесь на заднее сиденье, товарищ Штильман, с нами поедите - сказал я ботанику.
- Молодой человек, не могли бы вы со мной поменяться местами - сделал он предложение развалившемуся в люльке Николаю - вам там удобнее будет.
Коля пожал плечами, посмотрел на меня, на дядю Мойшу, хмыкнул, но пересел. Ребята, за то время, что мы вели беседу, догнали нас и успели даже передохнуть. Долго задерживаться здесь не надо бы, пора искать место и делать остановку на обед. Я завёл мотоцикл, остальные сделали то же самое и неспешно стали двигаться дальше по сильно пылившей грунтовой дороге. В одном месте от неё было ответвление, узкая дорога, на которой наверное только и проедешь на мотоцикле или телеге, вела вглубь леса. Туда я и повернул, в надежде на то, что найду удобную полянку, где мы сможем остановиться.
Время шло, а полянок не было, совсем никаких, но вскоре я заметил впереди какой то просвет, прибавил газку и через несколько минут оказался лицом к лицу, с самой настоящей избушкой. Скорее даже с избой, к которой прилагались амбары и сараи. А самое удивительное то, что во дворе топилась летняя печка и на ней чего то готовили.
Такого я не ожидал, то что здесь могут жить люди, местные, в своих домах, о таком и подумать не мог. Казалось бы откуда им в таком месте взяться, а вот погляди ка нашлись.
Заглушив двигатель уверенным шагом пошёл к дому, но зайти в него не успел, на встречу мне вышел кряжистый старик, с седой бородой и такой же пышной шевелюрой.
- Вам чего, ребята? - задал он вопрос всем присутствовавшим.
- Здравствуй, дедушка. Водички попить не дашь, замаялись кататься на этих драндулетах - попытался я завязать разговор.
- От чего же не дать, вон колодец, пейте на здоровье.
Я и в самом деле хотел пить, с пресной водой пока одни проблемы у нас. За мной последовали и остальные.
- А вы кто же такие будите, что с оружием катаетесь и ни кого не боитесь? - спросил дед.
- Бойцы рабоче крестьянской Красной Армии, слыхал про такую - ответил за всех Коля.
- Слыхал, как не слыхать. А в наших краях то чего забыли?
- Ты чего дедок, на самом деле такой тёмный или дураком прикидываешься. Так нам одного такого хватит - кивнул Николай в сторону Штильмана - немца бьём, чего же ещё. Или ты может тоже не знаешь, что война кругом.
- Теперь я милок тебя не пойму, война то с фашистом, как пяток лет уже кончилась. Не возьму в толк, ты про что толкуешь.
- Да про немцев дед, про них самых, у нас час назад с ними бой был. Не один не ушёл, всех положили. А ты отсиживаешься тут - зло выкрикнул красноармеец ничего непонимающему деду.
Пришлось вмешаться в разговор, иначе дело может дойти до мордобоя или чего хуже до стрельбы.
- Тебя зовут то как, дедушка? - спросил я хозяина хутора.
- Евграф Пантелеймонович Кулагин. А тебе зачем?
- Евграф Пантелеймонович, а не напомнишь мне, какое сегодня число?
- Чего же не сказать, коли спрашиваешь. Второе или третье уже, запамятовал, но какое то из этих, июля. Сорок восьмого года.
У Николая и Мойши Исаковича, глаза округлились, хорошо, что этого мальчишки не слышат.
- Я же говорю, сумасшедший - поставил диагноз старику красноармеец, а за одно и Штильману - как и этот.
- Дедушка в дом не пригласишь, разговор у меня есть, а стоять, устали мы очень сегодня. Бой то с немцами у нас действительно был - попросил я дедка об одолжении.
- Да конечно сынок, заходите - пригласил нас хозяин и добавил, как бы между прочим - это же надо, бой, да ещё и с немчурой.
Пока мы усаживались за стол, Евграф Пантелеймонович успел достать из буфета бутылку водки, поставил солёных огурцов с капустой и каравай хлеба. Затем принёс гранёные рюмки, открыл бутылку, налил всем сидящим и произнёс тост:
- За победу!
Мы дружно опрокинули по стопарику, Коля малость успокоился и даже похвалил хозяина: