Так были ли музыкальные автоматы чем-то вроде забавы для бездельников горожан или, скажем, более современных сегодняшних гуляк, фланеров? Нет. Он, во всяком случае, реже посещал их в периоды ничегонеделанья, чем когда вынашивал свой замысел и потом начал регулярно писать, а особенно часто по возвращении из всяческих заграниц в те места, откуда был родом. Как перед тем, прежде чем на много часов засесть за письменный стол, необходимо уйти с головой в тишину, так потом никак невозможно не наведаться туда, где стоит jukebox. Чтобы как-то отвлечься? Нет. Он хотел, раз уж взялся за изучение природы этого явления, чтобы ничто на свете не отвлекало его. Даже его дом и тот со временем остался без музыки — без проигрывателя или чего-то тому подобного; как только после новостей привычно вступал первый музыкальный такт, он тут же выключал радио; и даже тогда, когда время тянулось бесконечно в часы полной пустоты в голове и притупления чувств, ему достаточно было лишь представить, что вот сейчас он сидит не просто так, наедине с собой, а перед телевизором, и он тут же отдавал предпочтение сиюминутному состоянию. Даже киношки, которые служили раньше своего рода отдушиной после долгих часов работы, и их он теперь избегал и сторонился все больше и больше: слишком часто именно там настигало его полное одиночество, отчужденность от всего мира, и он опасался, что так никогда и не сумеет вырваться оттуда и снова заняться своим делом; тогда он вставал посреди сеанса и выходил, что, по сути, было обыкновенным бегством от дневных наваждений. Так что, он отправлялся к музыкальным автоматам, чтобы — как там было сказано в начале? — ну да, чтобы сосредоточиться. Да только и это уже было не совсем так. Может, конечно, он мог бы объяснить свое «сидячее хождение» к предмету своих изысканий тем, что пытался тогда в Сории, просиживая в течение долгих недель часами без движения за письменным столом, разобрать по складам писания св. Тересы из Авилы, прибегнув теперь к несколько нахальному для себя сравнению: святая Тереса испытала на себе влияние религиозного спора тех времен, начала XVI века, возникшего между двумя сторонами верующих относительно того, как можно приблизиться к Богу: одни утверждали, что для этого надо «собраться» — так называемые recogidos[16], — сжав мышцы и все остальное прочее, а другие — dejados[17], исповедовавшие девиз «оставь все как есть», — бездействовали, отдав себя на волю Божью и веря, что Бог настроит их душу — alma — так, как пожелает; и святая Тереса склонялась скорее к бездействующим, чем к концентрирующимся, поскольку чем больше человек стремится к тому, чтобы всего себя отдать Богу, тем больше опасность угодить в сети дьявола; и он сидел, так сказать, при своих jukebox не для того, чтобы сконцентрироваться на дальнейших деяниях, а полностью отдаваясь им и оставляя все как есть. Конечно, при этом он не отказывал себе в том, чтобы прилежно внимать особым аккордам jukebox — «особым» потому, что никогда не становился в общественном месте жертвой того, что слушали другие, а выбирал себе мелодии сам, как бы заставляя автомат «играть» для него лично, — в душе его, отдававшего себя на волю звуков, рождалось их продолжение: давно мертвые образы и картины оживали, приходили в движение, витали в воздухе и настойчиво просились на бумагу, а он сидел рядом (по-испански junto) и, уйдя в себя, слушал, как Боб Марли пел об искуплении в «Redemption Song»; и с повторяющейся изо дня в день в исполнении Алисы «Una notte speciale»