Тем не менее существовала большая разница. Жители Великобритании обладали большей политической энергией, чем их континентальные соседи, несмотря на то, что их небольшая территория и географическое положение на задворках империи не позволяли им надеяться на значительную роль в ее истории. Здесь уместно напомнить, что географическая ситуация мало влияет на могущество страны. Полугерманцы Великобритании дали Риму большое число императоров. При их участии непрерывно велись амбициозные политические интриги. С их побережья отплывали когорты на завоевание римского мира. Они замахнулись на то, в чем их соседи галлы столько раз терпели неудачу: они задумали создать свои династии и пре успели в этом. Начиная с царствования Караусия они уже мало зависели от Рима. Они сформировали политический центр со всеми соответствующими эмблемами и знаками отчизны. Так туманный Альбион окружил себя ореолом гордой, суроюй и несколько эгоистичной свободы, которой поныне гордятся потомки бриттов.
Я не буду рассказывать о бритто-римских императорах Аллектии 7), Магнентии, Валентинии, Максиме, Константине, с которыми Гонорий был вынужден заключать пакты. Я не буду говорить о Марке, который навсегда закрепил обособленное положение страны 8).
Я просто хотел показать, в какую глубокую древность уходит императорский титул у англичан. Римские формы превалировали на острове в течение примерно 450 лет. После этого начались гражданские войны между германизированными бритто-римпянами и более чистыми саксами, издавна поселившимися в стране после изгнания с континента под давлением славян, которые неожиданно вознамерились завладеть всем островом. Историки часто описывают этих сынов скандинавов, «Сакаи-Суна», или сынов саков, приплывших из кимрийского Херсонеса и соседних с ним островов на кожаных барках. Историки усматривают в таком способе мореплавания проявление варварства, но они ошибаются. В V в. северяне имели большие суда на Балтике. Они издавна видели в своих морях римские галеры, видели экспедицию франков, которые с Черного моря вернулись во Фризию на кораблях, отбитых у императорского флота, и могли воспользоваться этими образцами, но не захотели. Этим мужественным людям больше подходили мелкие суда, которые можно переносить на руках, которые могли переходить из моря в реки, из рек в мелкие речки. Таким образом, они могли пробираться в глубь страны, что было не под силу большим судам, и осуществлять завоевания. В результате возобновились смешение рас и, соответственно, конфликты 9).
Бритто-римское население, которое отличалось высокой энергичностью по сравнению с галло-римлянами в силу своего германского происхождения, более достойно вело себя по отношению к завоевателям и оказывало им сильное сопротивление 10). Часть страны осталась почти независимой, если не считать вассального положения и признания высшей власти саксов с выплатой дани. Но даже покоренное население имело право на землю, ношение оружия, командование войсками или выбор своих военачальников.
Как франкские короли окружали себя преимущественно галльскими придворными, так и принцы Гептархии набирали свой двор из среды бритто-римлян. Последние сразу получили высокие должности при дворе потомков асов. Они научили их римским законам и приобщили к идее власти, которую англо-саксонские воины не стремились распространять. Но и в этом бритто-германские советники значительно отличались от галльских или меровингских: они не смогли спасти от разрушения римские нравы, потому что и сами в слабой мере знали их, и не заложили в систему правления зерно феодализма, потому что их страна была незначительно затронута действием бенефици-альных законов. Итак, Англия, начиная с V в., оставалась в стороне от образа жизни остальной части Европы.
Бритто-римляне очень хорошо внушили потомкам Бодана и Тора желание собрать воедино все наследие национальных императоров. Мы знаем, с каким удивлением самые ловкие и могущественные англосаксонские принцы принимали римские знаки отличия высшей власти в виде изображения волчицы и двух братьев-близнецов, воспринимали римские законы в отношении своих подданных, завязывали тесные связи с двором Константинополя и приобретали двойной титул: «братвалда» по отношению к подданным англосаксам и бриттам и «басилеус» в письменных документах по латыни 11). Титул «басилеус», на который не смели претендовать франкские, висиготские, ломбардские короли, предоставлял прерогативу величия и независимости. На острове, так же как и на континенте, хорошо понимали его значимость, потому что Карл Великий унаследовал трон Константина V; в письме к Эгберту он назвал себя императором восточных христиан, а адресата именовал императором западных христиан 12).
Расовые отношения между бритто-римлянами и германскими племенами, пришедшими из Ютланда 13), основывались на компромиссе: со стороны побежденных — отказ от приобретения товаров с юга, принятие германских идей, а со стороны победителей — уступки и послабления административного характера. Например, создаваемые институты были похожи на скандинавские. Землевладение в форме одэла и феода, политические права, основанные исключительно на территориальной собственности, поощрение земледелия, постепенное запустение многих городов 14), увеличение количества деревень, особенно отдельных ферм и поместий, в которых свободный человек чувствовал себя вольготно, — все это свидетельствовало о крепости арийского духа. С другой стороны, рост числа городов, растущее безразличие к делам общества и уменьшение численности свободных людей на континенте указывали на развитие совсем иных тенденций.
Неудивительно, что некоторые современные историки превозносят образ жизни англосакса, жившего мирной сельской жизнью в эпоху, когда его собрат на континенте — карл или ариман, т. е. «добропорядочный человек» — утратил почти все качества свободного человека. Но тогда они должны добавить, что организация средних классов при саксонских королях и первых норманнских династиях была всего лишь продуктом этнических обстоятельств и не подлежала совершенствованию. Тогдашнее английское общество со всеми своими достоинствами и недостатками составляло единое целое, обреченное на упадок. Почти полное отсутствие романизированного элемента не позволяло ему приблизиться к тому, что мы называем европейской цивилизацией. По мере слияния различных групп населения кельтские элементы, глубоко пропитанные финской сущностью, элементы, которые попали в массу бриттов в результате англосаксонского переселения, и те, которые принесли с собой датчане, поглощали германские элементы. При этом не надо забывать, что. несмотря на их многочисленность, они утрачивали свою энергию по мере смешения с разнородной массой. Их лучшие качества тускнели так же, как переходящий из рук в руки плод теряет свою свежесть, сохраняя, однако, мякоть. В такой ситуации находилась Англия XI в. Рядом с замечательными политическими достижениями мы видим постыдную нищету в интеллектуальной жизни; исключительно развитый прагматизм, благодаря которому на острове накоплены огромные богатства, и полное отсутствие деликатности и элегантности нравов; зажиточность крестьян-собственников и абсолютное рабство, какого, пожалуй, не было нигде. Духовенство, которое по причине невежества и низких плотских нравов медленно скатывалось к еретизму, бездарные правители, управляющие страной так же, как раньше управляли своим одэлом, и за плату отдающие государственную печать в пользование проходимцам. Наконец, исчезновение всех чистых рас и появление на троне крестьянского сына. Вот что уродовало общую картину общества в период норманнского завоевания.
Англии повезло с приходом Вильгельма, и на волне гал-ло-скандинавского нашествия туда проникли романизированные элементы. Они не разрушили тевтонскую основу, не лишили ее прагматического и политического гения — они влили в нее то, чего ей до тех пор недоставало для того, чтобы присоединиться к общему ходу цивилизации. Вместе с герцогом Нормандским пришли романизированные бретонцы, ангевийцы, бургиньонцы, представители всех регионов Галлии. Они обеспечивали связь острова с остальной Европой, вытащили его из болота изоляции, в котором его держал сам характер этнического состава населения, потому что Англия оставалась слишком кельто-саксонской в тот период, когда остальной европейский мир стремился сбросить с себя германскую природу.