С этой земли, облюбованной норвежской знатью, начинались великие предприятия, в которых участвовал весь скандинавский мир. Оттуда постоянно отплывали китобои и искатели новых земель как на крайнем северо-западе, так и на юго-западе. Этот авантюрный дух поддерживали многочисленные скальды и монахи-эрудиты, которые, с одной стороны, несли миру античные знания Севера и воспевали свою расу, а с другой стороны, впитывали в себя южную литературу и переводили основные произведения романских авторов.
Таким образом, в X в. Исландия была средоточием интеллекта, имела большое и активное население, которое в основном переселилось сюда в 874 г., а затем в 986 г. основало первые поселения в Гренландии. Примера такого средоточия сил история не знает, за исключением, пожалуй, Карфагена. Исландия действительно напоминала город Дидона, творение аристократической расы, которая нашла в изгнании новую родину и опору своих прав.
За первыми скандинавами, ступившими на берег Гренландии, последовали колонисты, число которых быстро увеличивалось, и одновременно начались морские путешествия на юг 6). Так была открыта Америка, как будто Провидению было угодно, чтобы слава этого предприятия досталась самой благородной из рас.
Наши знания об истории отношений Гренландии с западным континентом невелики и неточны. С уверенностью можно говорить только о двух фактах. Во-первых, в X в. скандинавы добрались до Флориды, где увидели виноградники, поэтому они назвали эту теплую землю «Винландия». По их рассказам, в том краю находилась страна древних ирландских поселенцев, которая в документах той эпохи носит название «Hirttramanhakand», т. е. «Страна белых людей»; это название дали ей индейцы, первые авторы этих сведений, а те, кто об этом узнали, не замедлили перевести это слово как «Island it mikla» — «Великая Исландия».
Второй факт заключается в следующем. До 1374 г. между Гренландией и нижней Канадой существовали хорошие связи: скандинавы привозили оттуда строевой лес.
В ту же эпоху в жизни гренландского и исландского населения произошла значительная перемена. Ледники, захватывающие все большую территорию, сделали климат очень суровым, а почву малоплодородной. Население быстро сократилось, и скоро Гренландия совсем опустела, причем даже неизвестно, что стало с ее жителями. Однако природные катастрофы не могли просто так уничтожить их. Еще сегодня можно видеть остатки многочисленных жилищ и церквей, которые, скорее всего, были брошены и разрушились только от времени и запустения. Эти руины не несут никаких следов катаклизма, который, якобы, поглотил тогдашних жителей. Выходит, жители покинули свою землю и отправились на поиски новой. Но куда они поплыли?
Ученым хотелось найти их следы в странах северной Европы, но они забывали о том, что речь идет не об отдельных людях, а именно о населении, масса которого, появись она в Норвегии, Голландии или Германии, непременно привлекла бы внимание историков. Однако этого не было. Более вероятно и более логично считать, что гренландские скандинавы и часть исландцев, издавна зная о теплых, богатых и плодородных землях (например, о «Винландии») и привыкшие плавать в западных морях, постепенно переселились на новый континент точно так же, как их соотечественники из Швеции и Норвегии недавно покидали свои неприветливые скалы и отправлялись в Россию и Галлию.
В качестве отступления хочу отметить следующее. Скандинавы Исландии и Гренландии, жившие в условиях одэла, больше занимались историей своих семей, чем историей народа. Поэтому я главным образом пользовался «домашними» хрониками и песнями, прославляющими подвиги героев. При таком положении вещей можно предположить, что рассказы о путешествиях затерялись во времени вместе с семействами, которые были их участниками. Единственное, что дошло до нас, — это документы, относящиеся к расе Эрика Рыжего. И вполне возможно, что если мореплаватели из этого дома имели постоянные связи с Винландией, которую они и открыли и которую считали своим владением, то и другие группы отправились по их следам в другие места того благодатного края, которые они считали своими владениями по тому же праву. Это только гипотеза, но она не беспочвенна: на одной исландской карте конца XIII в. Земля разделена на четыре части — Европа, Азия, Африка и четвертая часть, занимающая целое полушарие, которая называлась «Южный край обитаемой суши». Кстати, эта карта — не единственная в своем роде, она доказывает, что исландцы знали не только северную, но и южную часть американского континента.
Таким образом, местные расы нового континента получили дозу белой крови, а те, среди которых жили исландские или скандинавские метисы, смогли создать цивилизации, между тем как их менее везучие сородичи остались в полудиком состоянии. Но поскольку белый элемент в малайских массах был слишком слабым, чтобы создать что-нибудь значительное и долговременное, таких обществ было немного, и они были слабы, несовершенны и быстро деградировали. Если бы Колумб заново открыл Америку не в XV в., а в XIV, европейцы, скорее всего, не обнаружили бы ни Мексики, ни Куско, ни храмов Солнца, а лишь сплошные леса и в лесах — руины и дикарей 7).
Американские цивилизации были настолько несостоятельны, что они обратились в прах при первом толчке. Племена, составлявшие их, рассеялись в разные стороны перед натиском упорных завоевателей, а оставшееся население оказалось перед выбором: идти путем новых господ или продолжать прежнюю дикую жизнь. Большинство выбрали второе, и сегодня в дикости они могут соперничать с аборигенами Австралии. В их числе одно бразильское племя, у которого есть ритуальная песня примерно с такими словами:
Когда я умру, не оплакивайте меня"
Меня будет оплакивать коршун.
Когда я умру, бросьте меня в лесу
Меня похоронит армадилл
Тут больше нечего сказать. Американские народы только на один краткий момент увидели свет цивилизации. И снова возвратились к полубессознательному существованию, из которого их может освободить лишь физическая смерть.
Впрочем, я ошибаюсь. Многие из этих народов, напротив, ограждены от такой жалкой участи. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть на вещи под другим углом зрения.
Как смешение аборигенов и исландских и скандинавских поселенцев привело к рождению относительно цивилизуемых метисов, точно так же потомки испанских и португальских завоевателей, женившись на женщинах покоренных стран, сформировали смешанную расу, превосходящую местное население. Однако, рассуждая о судьбе американцев, не надо забывать о влиянии, которое такой союз оказывает на американских европейцев. Если индейцы испанских и португальских колоний менее дикие и более многочисленные, чем жители других районов нового континента, надо иметь в виду, что совершенствование их способностей очень незначительное, и неизбежным продолжением такого процесса станет деградация господствующих рас. Южная Америка, по причине своей креольской крови, неотвратимо идет к вырождению метисов.
Примечания
1) Мортон констатирует родство эскимосов с индейцами «ленни-ле-нап», но это не опровергает точку зрения Молина и Гумбольдта. У Мортона речь идет о том, что американская раса, кроме приполярных народов, у которых нельзя отрицать идентичность с азиатскими группами, является единой.
2) Мортон отрицает возможность перемещения малайцев в Америку, поскольку в этих районах преобладают восточные ветры Однако он забывает о том, что на все острова Тихого океана та же самая раса пришла с запада, а в 1833 г одну японскую джонку занесло ветром на то же самое побережье Америки