Через час работа была закончена. Мои друзья-академисты сдержанно похвалили меня и заверили, что эту картину я мог бы даже продать. Я долго не раздумывал, и через неделю, когда краска подсохла, оформил холст в раму и вместе с приятелем поволок картину в комиссионку. В советское время салонов, где можно было бы продать свою картину, просто не было. Только члены Союза художников могли это делать в специализированных магазинах. Но если мне что-нибудь сильно хотелось, я всегда находил варианты решения, преград для меня не существовало. Я сразу смекнул, что в комиссионку, где выставляют на продажу старые картины, можно отнести и свою. Картину у меня приняли, хотя цену я заломил немалую. Мне важны были не деньги, а ощущения, связанные с тем, что моя картина может быть куплена.
Удивительно, но через пару дней, когда я зашел в магазин полюбоваться своим творчеством, картины я не увидел. Оказалось, что ее уже купили. Я получил деньги, а после этого возникла любопытная ситуация. Мы с приятелем шли по улице, и я радостно делился с ним своими планами:
— В день я могу написать два-три натюрморта. Даже если работать всего лишь десять дней в месяц, я смогу получать по несколько тысяч рубелей. Это же я могу квартиру купить!
В этот самый момент я почувствовал, что земля уходит из-под ног. Дело было зимой, тротуар скользкий Но почему-то поскользнулся я именно после этих слов. Я грохнулся на землю так быстро, что не успел среагировать и ударился головой.
Приятель сочувственно смотрел на меня:
— Мне кажется, ты не о том думаешь, вот тебе знаки и дал.
Я держал руками гудевшую голову и соглашался. Да, похоже, я запал на деньги.
Больше я в комиссионку ни одной картины не отнес. Почему-то пропало желание. Моя попытка превратить искусство в шоу-бизнес не удалась.
Через несколько лет, уже став членом товарищества свободных художников, я принес свои картины в салон на Невском проспекте. Их снова раскупили в течение нескольких дней. Я тут же рассказал об этом своим приятелям-художникам, уже закончившим Академию:
— Ребята, я тут такое место нашел, — деньги выдают в течение нескольких дней. Причем сколько захотите, столько и получите. Нужно только картины написать.
Когда через месяц я спросил у них, как дела, ребята сначала отмахнулись, — мол, нас это не интересует. Ну а потом признались, что их картины просто никто не покупал.
— А знаете, почему мои картины берут, а ваши — нет? Потому что вы картины по-прежнему пишете для преподавателей. Для того чтобы продемонстрировать свой профессионализм, свое мастерство, в конце концов, чтобы заработать деньги. А я пишу картину для того, чтобы сделать счастливым ее хозяина. Тот, кто ее купит, должен испытывать чувство полета и счастья, что бы я там ни написал.
— Знаете, что делает человека сильным? — продолжил я. — Цель. Чем масштабнее ваша цель, тем больше у вас будет энергии. Вспомните, что говорил Пушкин: «Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать». То есть когда вы пишете картину, вы должны забыть о деньгах, об известности. А когда картина создана, можно уже думать о грешном теле.
Мне вспомнились эти эпизоды из моей жизни, когда я год назад проводил семинар в Санкт-Петербурге. Зал был тяжелым. Для того чтобы воспринять мысль, идею, нужно хоть немножко измениться, и этот процесс шел очень тяжело. Моя задача на семинаре — помочь тем людям, которые сидят в зале. Я должен найти тот способ изложения информации, который позволит достучаться до их душ. Мне мешали стереотипы слушателей, я это чувствовал.
Тогда я изменил привычный стиль изложения и попытался придумать какой-то новый образ:
— В нашей жизни мы живем, как в бурном море. Если команда корабля не имеет курса, не ориентируется на маяки, сигнализирующие об опасности или о спасении, то для судна это может окончиться плачевно. Каждый человек имеет подсознательные ориентиры в своей жизни. Их, на самом деле, не так уж много. Если ориентиры сбиты, искажается восприятие мира, и это может закончиться трагедией.
Для начала расскажу вам любопытный сюжет, который я увидел в Интернете. Обыкновенный сеанс гипноза. Мужчина подходит к девушке, тормозит ее сознание путем каких-то пассов и проговариваемых слов и получает доступ к подсознанию, которое, на самом деле, является нашей главной системой ориентации в окружающем мире. «Вы сейчас слушаете только мои команды, — говорит гипнотизер. — Через минуту вы придете в себя и все вернется на свои места, за исключением одного: вы не будете видеть красного цвета».
Девушка, и правда, через некоторое время очнулась, а потом спокойно и осмысленно огляделась. «Видите эту вазу?» — спрашивает гипнотизер. С этими словами он подходит к вазе, берет ее одной рукой и поднимает в воздух. Девушка заинтригованно улыбается. Она явно не понимает, к чему он клонит. Потом кивает: «Да, я вижу, ваза». «А верите ли вы, что сейчас эта ваза под моим взглядом сама начнет летать по воздуху?» Испытуемая, улыбаясь, отрицательно качает головой. «Хорошо, — говорит гипнотизер, — а теперь наблюдайте».
Одна рука у него была искусственной. Настоящая его рука, обтянутая красным рукавом и одетая в красную перчатку, была скрыта за спиной. Красная рука вытягивается, берет вазу, и гипнотизер начинает носить ее по воздуху. А затем показывают лицо девушки крупным планом. Она просто ошеломлена. Подделать такие эмоции практически невозможно. Девушка, действительно, не видела предметов красного цвета, она не видела руки, обтянутой красным. Предметы, накрытые красным платком, для нее попросту исчезали.
Ощущение от этого зрелища было очень странным, скорее неприятным. Оказывается, человеком легко можно манипулировать, если знать, что мир воспринимается не сознанием, а чувствами. Наши хваленые зрение, сознание, анализ и логика — это всего лишь крохотное подспорье в обеспечении нашего образного видения мира. Наше подсознание несет в себе память обо всех наших предках и прошлых жизнях, — поэтому нашим чувствам мы безоговорочно доверяем больше, чем нашим мыслям и глазам.
Я подумал: «А если эта девушка с установкой не видеть красный свет сядет в машину и поедет по городу?» Авария и гибель почти гарантируются. Я задал себе еще один вопрос: «А из чего складывается наше образное восприятие мира? Кроме генетической памяти?»
Оказывается, главных маяков, определяющих наше отношение к жизни, — не так много. Когда маленький ребенок рождается, он нуждается в общении, любви и родительской ласке. Подсознательный опыт жизни, система приоритетов передаются ему с теплом матери. Ребенок подражает движениям родителей, копирует их чувства и схему восприятия мира. Как он относится к родителям, так он будет относиться в жизни к близким и любимым людям. Отсутствие родителей или неполная семья делают картину мира неполноценной. У такого ребенка просто не будет подсознательных навыков общения, помощи людям, решения конфликтов.
Недавно я ходил к врачу на сеанс лечения пиявками. Обаятельная женщина-физиотерапевт поделилась со мной своими тревогами:
— Вы знаете, у меня растет ребенок, и я хочу, чтобы он был счастливым, но сейчас найти себе пару из нормальной, полной семьи практически невозможно. Ко мне часто приводят детей для лечения пиявками. Если ребенок неуравновешенный, истеричный, не переносит боли, я уже знаю, он из неполной семьи. Как же он сможет создать нормальные семейные отношения, когда вырастет? Прямо хоть клубы создавай, где нормальные родители смогут знакомиться для того, чтобы их дети создавали нормальные семьи.
— А какие-то еще проблемы вы заметили у пациентов? — поинтересовался я.
— Да, — кивнула она. — Раньше иногда бывало, что лимфа, выходящая у пациентов после пиявок, не очень приятно пахла. А в последнее время количество таких пациентов резко увеличилось, хоть помещение проветривай после каждого.
— И как вы думаете, с чем это связано? — полюбопытствовал я.
— Не знаю... — протянула женщина. — Может быть, экология? Я тут недавно купила огурцы, очистила их и кожурой покормила моих морских свинок. И вы знаете, трое умерло на следующий день, а одна неделю мучилась с животом, но все-таки выжила. А ведь такие продукты едят наши дети. О каком уж тут здоровье говорить?