Пусть все готовят дырки для гвоздей. Но массовых расстрелов не будет. Соображает Максим туго, видит, как носорог, но не это его проблема. Пока он думает, какой состав эликсира бодрости начнет глотать виновный боец, вешать друг друга личный состав примется сам, оставаясь без сна, «кина» и увольнений.
Никаких коллективных расстрелов, все выходные уже учтены в плане.
Вязь слов, странная для уха иностранца и понятая, как статья Ленина о вечно текущем моменте, вызывала в массах глухое бурчание.
Эй! Кто там вякает, под эшафотом? Гауптвахта есть пережиток, неуклонно умирающий под упорным натиском неуклонно растущего культурного уровня красного бойца. Прохлаждаться там, работая «на дядю», он никому не даст. Взамен пережитка – свободный труд свободных людей во благо батальона, на страже которого штык часового. А для особо одаренных – соревнования по чистке сортиров, где, набравший меньше всего килограмм, получит главный приз – путевку в дисбат.
Ненашев процитировав по памяти статью шесть и семь Дисциплинарного устава, выразительно пощелкал пальцами по кобуре.
Права его, действительно, драконовские. Начиная от обоснованного мордобоя, до применения оружия. По любому поводу и без последствий, стоит лишь бойцу проявить неповиновение, начать возражать или, не дай бог, не выполнить его любой приказ[107]. Любая мораль ограничена лишь его совестью.
Так что, последующие слова, что Максим – гуманист и руками никого бить не будет, но отправит домой в двух мешках, имели под собой солидное обоснование.
«Применяй силу оружия, иначе сам будешь отвечать», «Видишь, что койка не заправлена, дай красноармейцу в зубы». Перед войной ряд командиров и так «правильно» понимал лозунг текущего момента[108]. Мол, теперь не грех заняться и рукоприкладством.
Но дурацкое, бездумное завинчивание гаек неизменно ведет к срыву резьбы. Кулак офицера, бьющий в морду бойца, как воспитательное средство, использовался и будет использоваться всегда, но лишь крайнем случае и по делу, когда это соответствует обстановке.
Применяя его в быту следует помнить, что некоторые пули на войне имеют крайне странную и запутанную траекторию.
Кровожадный процесс запугивания закончился, речь плавно перешла на следующий шаг универсального флотского алгоритма – запутыванию мыслей[109]. Тем более, что Суворов отобрал хлопцев, имеющих личный интерес в городе.
Голосом сытого удава Ненашев продолжил.
Комбат беспощаден, но имеет обостренное чувство справедливости. Не порезались бы, ребята. Помните, лагерь в шести километрах от города – не более, чем полтора часа ходу. А еще, рядом станция и скоро поедет отсюда порожний грузовик.
Если хотят увольнений, для батальона надо делать добрые дела. Такие люди будут безмерно поощряться, хоть каждый день. Стране нужны здоровые дети, значит, пора помогать делать будущих героев. Остальные, в очередь и вкалывать, вкалывать, вкалывать, пока не наступит общее счастье, благодать и…
Панов осекся, чуть не добавив «коммунизм». В его былой Империи, в застойную эпоху это слово в разговорах все чаще означало что-то далекое, несбыточное и часто встречалось в анекдотах. Он, как и конец света мог наступить и в одной, отдельно взятой стране.
Как показалось старшему лейтенанту Суворову, комбат, выдохся. Нет, это Саша теперь тоскливо думал, что бабы, как в тринадцатом, сравнительном году рожать не хотели[110]. Еще он вспомнил, как на старой черно-белой фотографии громить японцев в августе сорок пятого года шел отряд, наполовину состоящий из пацанов, хорошо, что под командой опытных старшин и сержантов. Усатые, бывалые мужики и с орденами на груди.
Иволгин, впечатленный предыдущим разговором, фиксировал реакцию.
Услышав почтительный шепоток в строю, Максим мысленно раскланялся перед благодарной публикой. Все происходило в лучших армейских традициях, заведенных еще в греческих когортах и римских легионах. Суть подхода веками не менялась.
И не зря Панов так старательно выучил большой морской и большой петровский загиб[111]. Правильно вплетаемая в речь идиоматическая лексика все же снимает напряжение и бесценна в критические моменты боя. Обычно, после слов «долбани по этому хрену», наводчик интуитивно клал снаряд рядом с самой опасной целью.
108
См. выступление Вашугина Н. Н., корпусной комиссар, член Военного совета КОВО. Материалы совещания высшего руководящего состава РККА 23–31 декабря 1940 г.
109
«Есть такая мудрость – все в армии делается в 4 этапа: запугивание-запутывание-наказание невиновных-награждение неучаствующих» почти Александр Покровский «Расстрелять»
110
Рождаемость в стране в 1913 г. на 1000 чел. населения составляла 45,5 чел., в 1940 г. — 31,2 чел.
111
Мат может выражаться в отдельных словах, в словосочетаниях, содержащих до пяти нецензурных слов, а может и в загибах. Матерный загиб бывает нескольких видов. Так, различают малый матерный загиб, большой матерный загиб, большой петровский загиб, малый морской и большой морской загибы и так далее. Матерный загиб – простейшая и в то же время жесткая и обширная схема, по которой идёт конструирование бранного предложения. Малый загиб должен включать в себя от пятнадцати до двадцати слов предлоги и союзы не входят в их число. Большой, соответственно содержит тридцать и более слов. Известны загибы число нецензурных слов, которых достигает полутора сотен и даже больше.