«Комдив сам может спровоцировать войну, а это его остудит», — похвалил себя за выдумку командарм. Что-то часто рядом с Бугом люди стали сходить с ума. Узнать бы, кто на самом деле воду мутит.
«Да он же врет!», упер в него взгляд Азаренко.
«Ну что же, — подумал командарм, — тогда поступим, как поступал в подобных случаях командующий округом. В конце концов, тут армия, а не дешевый балаган» [495].
— Вашу мать! Один нашелся такой умный! Думаешь, что будет война? Никакой войны не будет! Не прекратите разговорчики, построю дивизию и тебя впереди, да прогоню строем по такой жаре до Минска и обратно! Идите и готовьтесь к показным учениям. Еще — немедленно приведите парки с техникой в порядок!
Словно соглашаясь с его правотой, на германской стороне приветливо махнули рукой. Там заметили на башне советского генерала. У Коборкова покраснело лицо, он очнулся. Взгляд на циферблат его окончательно разозлил.
Задержался дольше планируемых пятнадцати минут, а его время расписано больше, чем на неделю вперед. Коборков работал, крутится, решая одновременно сотни дел и не доверяя никому. Любая мелочь требовала его личного участия.
Он сознавал, что это неправильно. Но штаб во главе с этим Санталовым просто погряз во фрондерстве. Жаль, не получается быстро сменить старую команду, всюду поставить своих людей.
Если спустя час на восточном берегу на минуту утихла бы стройка, то может и услышали там далекий гул моторов. Моторизированные и танковые части немцев получили сигнал и постепенно выходили на исходный рубеж для атаки рядом с границей [496].
Эрих Кон завершал совещание офицеров разведбатальона [497].
Приказ о начале операции привез курьер из штаба дивизии. Вот они и собрались на улице, рядом с добротным домом какого-то хозяйственного поляка. Того временно выселили из прифронтовой зоны.
Офицеры в серо-голубой форме уютно устроились в разнокалиберных деревянных креслах, собранных по всей деревне, в тени деревьев. Естественно, самый мягкий и глубокий предмет обстановки достался командиру.
Перед началом немного подурачились, в рамках разумного. Из солдат никого рядом нет, даже денщики удалены на необходимое расстояние и не могут ничего подслушать.
Дружески погоняли мяч, потолкались, похлопали друг друга по плечу. Достали из клетки полуголодного кролика и подразнили им овчарку начальника штаба. Весело смотреть, как он, спасая свою жизнь, начал метаться из стороны в сторону, пока, к общему разочарованию, не забился в какую-то норку.
— Итак, начнем, — гауптман представил инструктора из отдела пропаганды.
— Господа, окончательной и полной ориентировки по поведению германских войск в Советском Союзе в настоящий момент нет [498].
Во втором ряду кто-то многозначительно присвистнул. Надо же, во время французской компании было иначе. Тут далеко не безразлично, с каким настроением их встретит население очередной страны, где вермахту обязательно вновь предстоит блеснуть победами.
— Не надо скепсиса. Я сообщаю вам основные указания, которые могут быть дополнены. Все решает командование, — недовольно проворчал лектор и углубился в белый лист с грифом «секретно».
Первое, следует разъяснить солдатам и местному населению, что противником Германии является исключительно еврейско-большевистское советское правительство со всеми подчиненными ему сотрудниками и коммунистическая партия, предпринимающая усилия, чтобы добиться мировой революции.
Второе, по отношению к своему населению Советы проводят политику неограниченного насилия. Ссылаясь на этот факт, надо подчеркивать, что вермахт пришел в страну не как враг, а как освободитель. Но все факты сопротивления со стороны небольшевистских элементов не должны оставаться безнаказанными.
Третье, мы по всей строгости законов военного времени будем карать шпионов, диверсантов и тех лиц, кто нанесет ущерб германским войскам, с противоречащим международному праву использованием оружия, окажет поддержку Советам.
Офицер пропаганды подождал, пока все запишут слова документа, «по поручению» подписанные начальником оперативного управления ОКВ.
— Господа, а теперь уберите ручки и блокноты. Фюрер желает расчленить Советский Союз на отдельные государства, но ничто не должно преждевременно привести население к подобной мысли. Надо избегать выражений «Россия», «русские», «русские вооруженные силы», меняя их на слова, показывающие нашу борьбу только против большевизма: «Советский Союз», «народы Советского Союза» и «Красная Армия». Это все и, как видите господа, я всегда краток.
Действительно, зачем говорить много. Тем более — дилетантам.
Радио, вещавшее из Москвы, лишь жалкая, неуклюжая пропаганда. Производство, урожай, визиты, встречи и юбилеи руководителей, кого это заинтересует в Германии? [499]
— Так что станет в будущем с этими «зверьми»?
— Примерно так — Советский Союз, как государство, подлежит ликвидации. Часть территории включат в рейх, на остальной будут созданы дружественные для цивилизованного мира государства: Белоруссия, Украина и Кавказия. Русские будут оттеснены за Урал. Есть еще вопросы? Нет, тогда я вас покидаю.
Теперь пришла пора Кону оглашать доведенные до него инструкции.
— Большевистский солдат потерял право на обращение с ним, как с истинным солдатом по Женевскому соглашению. Он не способен воевать по-рыцарски и готов убивать наших товарищей в спину, — закончил читать инструкцию гауптман.
— Беккер, что вы морщитесь?
— Может, объясните прямо и без метафор?
— Выражайтесь подробнее, — улыбнулся Эрих.
— Господин гауптман, — ехидно продолжил доктор-ветеринар, заставший еще Первую мировую войну, — вот была у нас раньше книжечка «Преступления русских войск» [500], так там слова на любой кровожадный вкус — изнасилования, грабежи, живые щиты из немецких пленных. Выражались бы просто — большевикам сдаваться нам ни к чему.
— Да, именно так, — улыбнулся гауптман, — надо разъяснить солдатам, что этот противник состоит не из людей, а сплошь из животных и извергов. Вермахт выполняет долг перед Германией, предупреждая вторжение варваров с востока. Но требую — избегать эксцессов без приказа. Насилие и другой ненужный садизм будут наказываться.
— Ну, а после боя?
— Как обычно, господа. Мне странно слышать подобный вопрос от вас. Ничто не помешает солдатам потратить избыток ярости на врагов, в случае их сопротивления. А тех, кто выживет, пусть отправят в тыл. Там ими займутся. Однако, русских офицеров чином от капитана и выше предварительно надо допросить.
— Даже евреев-комиссаров?
— Да, если имеет высокий чин или сдался добровольно. Можете даже отправить их в тыл, все равно, пересыльный лагерь никто не переживет. А против зачинщиков азиатских методов борьбы действуйте незамедлительно, строго, без рассуждений [501]. Немедленный и быстрый капут.
— Но среди них могут быть и…
— Семиты их навсегда испортили, — пресекая вопрос, пояснил присутствующий здесь инструктор роты пропаганды.
В немецкий народ входила и восточно-балтийская раса.
Ее представители жили и в исконно славянских землях. Особенно много на севере, где Нева впадает в Балтийское море, а Двина — в Северное море. Но если фюрер считает именно так, значит ему виднее.
— Не забывайте всегда снимать ремень, — сострил доктор, желая свести все дело к шутке — Если попадется девица, то вместо галифе должна упасть юбка.
Все сразу улыбнулись. Бабы-комиссары — экзотика русской компании. Женщинам не место на фронте. Дети, кухня и церковь — вот удел материнских воспроизводителей нации. Но пока девушки не перебесились, могут служить во вспомогательных войсках.
495
[494]= "Перед началом войны, где-то за полтора дня, нас построили, и перед нашей дивизией выступил генерал армии Павлов, ростом невысокий, полненький такой, но грозный, он сказал: "Вашу: мать! Вы думаете, что будет война? Никакой войны не будет! Я проверяю свои танки, пехоту, авиацию, а теперь до вас добрался! Не прекратите разговорчики, прогоню по такой жаре до Минска и обратно!" и еще матом выругался" Халилов Нури Куртсеидович политрук 3-й пулеметной роты 3-го батальона 128-го полка 29-й МСД http://iremember.ru/partizani/khalilov-nuri-kurtseidovich.html
496
[495]= "21 июня 1941 года. 13.00–17.00 Генерал-губернаторство Польша. Немецкие танковые соединения получают приказ о выдвижении к границе на исходные позиции для наступления на СССР. Передача условного пароля состоялась на два часа раньше намеченного срока. Уже в 11 утра 21 июня командующий 2-й танковой группой Гудериан был извещен о том, что завтра его войска перейдут границу с СССР. До полудня условный сигнал передавался в подчиненные Гудериану корпуса" Артем Драбкин "21 июня — последний мирный день"
498
[497]= см. Директиву начальника Штаба ОКВ Германии "По вопросам пропаганды в период нападения на Советский Союз" от 6 июня 1941 г.