Последняя фраза сестры повергла Жан-Клода в смятение. "Это несерьезно", - убеждал он себя, наливая третью чашку кофе.
- Дорогая Марион, к сожалению, я опаздываю на важное совещание. Давай поговорим вечером. Не думаю, что надо принимать скоропалительное решение.
Жан-Клод надел свое дорогое черное пальто, поднял воротник, взял портфель и спустился к подъезду, где его уже давно ждал шофер.
Марион встала из-за стола. На столе стояли чашки с недопитым кофе, грязные тарелки, крошки печенья рассыпались по светлой скатерти, испачканной пятнами от кофе. Несчастье повисло над столом серо-желтым облаком.
Марион вышла в коридор и посмотрела в большое зеркало. На нее смотрела заплаканная двадцатилетняя девушка с непричесанными волосами, опухшими глазами, с красным носом, в мятой пижаме.
"Значит, у него совещание", - мысли закрутились в голове, как пропеллер. - "И он ни минуты лишней не может уделить сестре, даже когда она стоит на пороге такого важного решения. Она была права. Ему действительно совершенно все равно, что с ней происходит. Жан-Клода волнует только его работа, карьера, его имидж, его костюмы, галстуки, туалетная вода. Ему плевать на всех этих девочек, которые сидят под дверьми его квартиры или ловят каждый его взгляд в офисе, ему плевать на Франсуазу, которой он изменяет, и, что самое ужасное, ему плевать на сестру".
Марион взяла купюры, лежащие на кухонном столе, и быстро пересчитала. В Париже она из экономии купила билет с фиксированной датой и должна была уехать из Москвы через две недели. Оставленных Жан-Клодом денег вполне хватало на обратный билет.
Марион кое-как причесалась, оделась и поехала в Агентство Air France, где ей продали билет на вечерний рейс до Парижа. Сначала она хотела оставить Жан-Клоду записку, но решила не делать этого, потому что боялась, что он вернется домой раньше и поедет за ней в аэропорт.
Марион решила позвонить брату из аэропорта, после того, как пройдет паспортный контроль. Набрав номер его мобильного телефона, она вдохнула побольше воздуха и приготовилась говорить, но Жан- Клод опередил ее.
- Марион, у меня сейчас совещание с клиентом. Пожалуйста, не звони мне в ближайшие час-два. А лучше всего, поговорим дома.
"Как все просто", - подумала Марион, - " Не стоило ломать голову, придумывая, как объяснить брату свой отъезд. Позвоню ему из Парижа. А еще лучше, попрошу позвонить маму, которой скажу, что соскучилась по дому, но боялась обидеть гостеприимного брата".
***
Жан-Клод сидел в компании Лены в одном из модных московских ночных клубов и разглядывал фигуру девушки в купальнике, которая предлагала гостям бесплатный виски. "Талия достаточно тонкая", - подумал он, - и ноги длинные и красивые, но грудь маловата и бедра слишком широкие". Жан-Клод поднял глаза и посмотрел в лицо официантке. "Девушка с шармом", - размышлял про себя молодой человек, - "но кожа у нее не совсем чистая".
Жан-Клод перевел взгляд на виски на подносе. "В темных глазах официантки, несомненно, чувствуется глубина", - решил он.
- О чем ты думаешь, Жан-Клод? - спросила Лена, нежно взяв его за руку.
Жан-Клод посмотрел на Лену. До того, как к их столику подошла официантка с виски, он напряженно думал, сказать Лене сейчас или в следующую их встречу, что им надо расстаться. Собственно, он мог бы этого не говорить, а перестать звонить и отказываться от встреч под благовидными предлогами, как он обычно делал. Но Лена работала в его офисе, и, если он с ней не поговорит, может возникнуть неудобная ситуация. Он и так много сделал для нее. Недавно она получила значительное повышение.
- Да так, ни о чем, - рассеянно ответил Жан-Клод. Он так и не пришел к окончательному решению по поводу сроков финального разговора.
- А как поживает твоя сестра? - спросила Лена. - Такая приятная девушка.
- Она ушла в монастырь.
- Почему? - удивилась Лена.
- Ее друг изменил ей. Он очень удивился, когда узнал о ее решении уйти в монастырь. Знаешь, она приехала в Москву, чтобы объявить мне об этом. Сказала, что я такой же, как он.
Жан-Клод грустно изучал свои ногти.
- Жан-Клод, она не должна была поступать так с тобой. Почему она обвинила во всем тебя? Ты же не хотел ей ничего плохого, ты так тепло о ней рассказывал, так трогательно к ней относился, в Москву пригласил.
- Я был так расстроен, когда узнал, ты даже не представляешь.
- Марион не должна была так огорчать тебя, мой милый Жан-Клод. У тебя и так столько проблем на работе. Марион даже не представляет себе, как тяжело ты работаешь. Ты один в чужой стране, без родных, она должна была поддержать тебя, а не обвинять в своей неудавшейся жизни.
Лена стала осыпать Жан-Клода поцелуями. Похоже, она знала, как его успокоить.
- Поехали ко мне, Лена, - сказал Жан-Клод.
***
Матушка Клер не понимала, как в стенах ее монастыря с Марион произошло такое несчастье.
Больная девушка начала поправляться, и сестры уже не сидели с ней все время, как раньше. Матушка Клер мучительно думала, как могло случиться, что забытые врачом сигареты и зажигалка остались лежать на столике у кровати Марион, хотя курить в монастыре было строго запрещено. Наверное, женщина-доктор вынула их из сумки, когда искала свою ручку. Сестры, вероятно, не заметили пачку сигарет, потому что на столике были книги и журналы, принесенные для Марион из монастырской библиотеки. Они загорелись, когда больная заснула, не потушив сигарету, и едкий дым быстро заполнил небольшую келью. Сестры прибежали к Марион, напуганные запахом дыма, но она была уже мертва. Марион умерла от удушья.
Траектория монеты
Старинная монета закатилась под ковер медленно, не спеша. Это был рубль, царский, дореволюционный. Маша была единственной, кто заметил, как он исчез под ковром. Подруга Кристина, у которой девочка была в гостях, и родители Кристины не обратили на монету внимания. "Тем хуже для них", - думала Маша. Рубль теперь по праву принадлежал ей, ведь она была самой хваткой и ловкой. Через секунду монета уже лежала у нее в кармане. "Там ей будет значительно лучше, чем под ковром", - решила Маша. - "Капитал-то надо копить смолоду".
Когда Маша была совсем маленькой девочкой, они вместе с Кристиной ходили в одну группу детского сада. Однажды, во время послеобеденного сна, Машу настигла в постели такая неожиданность, которая в шестилетнем возрасте уже не должна возникать. Зажав в руке непредвиденные последствия случившегося, Маша отправилась прочь из спальной комнаты, под громкий смех и насмешливые возгласы других детей. Этот смех Маша не забыла никогда. Она твердо решила доказать таким, как Кристина, кто она, Маша, и кто они, все остальные.
Кристина, ее соседка по дому, была явной слабачкой. Она никогда не умела дать сдачи. Ее можно было бить, обзывать, они с подругой Веркой много раз пробовали и ни разу не получали отпор. Кристина только плакала, обижалась, ждала, когда девочки перестанут на нее нападать. А они и не собирались прекращать. Семья Кристины была чужой в их доме. Все знали, что дом этот не простой, строила его очень серьезная организация. Родители всех детей работали в ней, кроме родителей Кристины, которые попали в этот дом по обмену. Поэтому Кристина была чужая, и бить ее можно было, и обзывать, и монеты воровать.