— Вот сейчас! — Толкнул меня в бок Вадим.
— Заходим?
— Да нет, смотри!
Никто никуда не заходил. Я услышал писк цифр на домофоне и далёкое курлыканье вызова, ещё и еще. Кто-то ответил, толпа разом загудела, но тут же затихла и подалась вперёд. За мной кто-то непрерывно подпрыгивал — низенький, наверное. Ближний к домофону человек, произнеся короткую пламенную речь, совершенно неразличимую за одобрительным гулом, с оглушительным свистом включил мегафон. Что-то не стыковалось. Чего-то важного я не понимал, видимо. Не размахивая более бровями, я подпрыгнул и увидел: оказывается, мегафон приложили к сеточке домофонного динамика.
— Просто секта у них тайная, поэтому он проповедует по домофону. — Продудел мне в ухо Вадим.
— Братья! — Прочувствованно изрёк домофон. — В трудное время собирается наша община!
Следующие несколько фраз были начисто перекрыты взрывом всеобщего ликования, в котором я с большим трудом различил лишь слово «Авва». Домофон выждал паузу и глубоким голосом драматического актёра старой школы продолжил:
— По этому поводу Теофоб Иллюминатор в своей «Апологии Павлина Тирского» наставляет нас, глава одиннадцатая: «Не создавайте подобия жён человеческих ни из песка морского, ни из глины земной, ибо уподобление то»…
В этот момент Вадим схватил меня за руку и, резко выдернув из толпы, стремительно утащил меня на полсотни метров прочь от подъезда, и мы, с хрустом пробив густые и, как оказалось, колючие кусты, рухнули на маленькую свалку запчастей у стены гаражного кооператива. Удивлённо повести бровью я успел лишь уже ткнувшись ей в автомобильный радиатор.
— Блин, вот уж кого не ожидали! — яростно прошипел Вадим.
Его ботинки торчали у самого моего лица, а глядел он в щель между кустами в сторону подъезда. Я развернулся, ощущая рёбрами всяческие карданы, и посмотрел туда же. Толпа, казавшаяся на ярком Солнце бурой кляксой, вытекшей из чернильницы подъезда, всё еще нестройно возглашала некую осанну, левитановски урчал домо-мегафон, но от общей массы утекала уже за угол дома стремительная струйка, потому что с другой стороны подъехал неспешно тёмно-серый «Икарус» с дымчатыми стёклами, и вылезали из него здоровенные дяди в серых шинелях, с прозрачными пластиковыми щитами, с окладистыми бородами из-под шлемов, добро басовито перекликались, строясь в линию.
— Ядрить тую! — Подивился я. — Третий отдел Патриархии!
В ответ всегда корректный Вадим изумительно выматерился, подтвердив мою догадку, и мы стали глядеть далее. Всё больше народу убегало за угол, чёрными кляксами плясали они по склону, уже залитому ребятишками под свои катальные нужды, оскальзывались и съезжали вниз, но было понятно, что, по меньшей мере, половина их уйдёт-таки от второй команды, автобус которой чуть запоздало вывернул из-за угла с этой стороны подъезда. Наиболее трезвые умы, воспользовавшись моментом, просто вышли из толпы, сели в свои машины, завелись и уехали, но большее число пришедших, оказавшись в клещах между двух уже построившихся отрядов, нерешительно стояли отаркой у парадного подъезда. Да. «Размышления у парадного подъезда». Домофон умолк. В наступившей краткой интерлюдии некая старушка с баулами вышла, хромая, из помойки и медленно заковыляла прямо на пластиковые щиты. Через несколько секунд смысл происходящего стал постепенно доходить до неё, и она остановилась прямо перед огромным батюшкой в рясе и с мегафоном. Ещё через секунду понимание обрушилось на неё с такой силой, что старая леди просто перестала быть и куда-то сгинула во мгновение ока.
Батюшка улыбнулся, поправил крест и пробасил в мегафон нечто отменно невнятное. Толпа загудела, зашаталась, и из середины её вылетел по высокой дуге какой-то небольшой предмет, смачно шлёпнувшийся прямо у ног священнослужителя. Батюшка рыбкой нырнул в кусты, цепи щитов присели, но предмет лежал спокойно. По-моему, это была банка сгущенки, кажется мне так почему-то. В следующий миг бойцы третьего отдела бежали уже двумя цепями на толпу, размахивая резиновыми дубинками, а народ суматошно метался в сужающемся кольце, кто-то судорожно пищал кнопками домофона. На первом плане, невдалеке от нас, восставший из кустов батюшка, сверкая на ярком Солнце золотом креста, мрачно отряхивал рясу. Мегафона с ним не было. На третьем плане из окна первого этажа торчали ругающиеся бигуди, очень мещанские.