Скоро стало известно, что ни у Лебега, ни у других авторов, занимающихся прямыми методами, теоремы Люстерника нет, хотя частные случаи рассматривались многими. Стало также известно, что собирается делать доклад молодая жена Степанова Юлия Рожанская. Началась интенсивная подготовка к контрудару по Степанову: 1) была доказана теорема более общая, чем теорема Рожанской, 2) нашли математика, лузитанца, который должен был играть роль Лебега.
Собрание Общества, как обычно, открыл Егоров и предоставил слово Рожанской.
Рожанская сильно волновалась; как на грех, у нее распустились волосы (длинные, густые, очень светлые). Все же доклад она кончила благополучно. Вопросы и ответы прошли гладко по программе, так же гладко прошли хвалебные речи Александрова и Урысона.
Затем с вопросом из гостей выступил Люстерник: “Известны ли Вам, Юлия Антоновна, последние топологические работы Л.?” “Нет, не известны”. “— Очень жаль, так как Л. доказал теорему, в которой Ваша содержится как весьма частный случай. Я это говорю не в укор Вам, а в похвалу Л.” Егоров: “Л. здесь присутствует — может быть, он нам расскажет о своем результате?”. На трибуну выходит Л., одет весьма неряшливо, к нижней губе приклеена недокуренная папироса, он довольно путано дает формулировку. Егоров предлагает заслушать Л. подробно на одном из ближайших заседаний Общества. Предложение принимается. Собрание расходится, исчезла и Юлия Рожанская. Оказались рядом Степанов, Привалов и я. Привалов: “Так что, зайдем, выпьем пивка?”. Степанов: “Да, ничего другого не придумаешь, домой мне лучше пойти попозже”. К нам присоединились еще Вениаминов и Кудрявцев. После первой кружки и нескольких анекдотов Степанов оживился: “Поведение Люстерника мне напоминает анекдот про гимназиста. Гимназист приходит к врачу-венерологу: “Доктор, заразите меня сифилисом.” Доктор: “Ты что, спятил?” “— Нет, мне это очень нужно.” “— Зачем?” “— Когда я заболею, я заражу гувернантку, гувернантка — папу, папа — маму, а мама — репетитора. Вот до него-то, подлеца, я и добираюсь!”
Путешествия. Организованная по инициативе A.M. Горького Комиссия по улучшению быта ученых — ЦЕКУБУ — устраивала также экскурсии. Первая была летом 1923 года в Крым. На следующий год побывали на Кавказе, а потом на Алтае и даже на Памире.
Мне сегодня интересно вспомнить Новосибирск, каким он был в 1925 году. Это была большая деревня. Строительство городских домов только начиналось. Мы взяли парусную лодку и по низовому ветру, по волнам, проплыли до Бердска. Обратно, хотя и по течению, пришлось идти на веслах — еле успели к поезду.
Утром приехали в Бийск. Город расположен в котловине, и весной, а часто и летом, улицы затопляли талые воды. Первую большую лужу встретили на вокзальной площади — лошадь шла по брюхо в воде, мы и вещи на телегах сильно подмокли. Состоялся диалог с возницей:
— Сильно грязно у вас в городе.
— Однако сейчас ничего, а месяц назад на главной улице лошадь утопла.
— Надо улицу мостить.
— Пробовали, однако мостовая утопла.
В Чемале наняли лошадей и через перевалы, через дикие леса, через речки и броды пробрались к горе Белуха.
“Институт талгенов”. Электротехнический институт имени Каган-Шабшая.
Во время нэпа началось привлечение специалистов из зарубежных стран. Приглашались также специалисты, уехавшие из России в начале революции, возвращались политические эмигранты. Приехал и один из наших парижских знакомых. Он добился разрешения организовать школу нового типа — “Институт талгенов” (талантов и гениев). Среди идей по организации такой школы была и весьма здравая — отбор и обучение по интересам и способностям. К обучению были привлечены профессора университета и крупных вузов, платили им больше, чем в государственных вузах. Деньги на содержание института организатор получал от нэпманов. Владелец передавал магазин институту, магазин считался государственным, с хозяина снимался налог, его дети могли поступать в вузы, а доход от магазина владелец и “Институт талгенов” делили пополам. Надо отметить, что, кроме детей нэпманов, набирали также детей неимущих родителей, причем этим детям платили стипендию. “Институт талгенов” просуществовал около трех лет и был закрыт за грубые нарушения финансовой дисциплины.