Примерно в то же время в Москву приехали профессор Шпильрейн (из Швейцарии) и инженер Каган-Шабшай (из Бельгии), оба — специалисты по электротехнике. Шпильрейн сразу получил кафедру в Московском высшем техническом училище (МВТУ). Он хорошо знал Каган-Шабшая и характеризовал его как малограмотного авантюриста. Благодаря знакомствам в Минпросе (Министерство просвещения) он отводил кандидатуру Каган-Шабшая от работы в московских вузах.
Каган-Шабшай избрал путь через промышленность, где у него оказались связи. Он организовал вуз нового типа — Электромашиностроительный институт им. Я.Ф. Каган-Шабшая. Для института он взял полуразвалившееся здание на углу Тверской и Тверского бульвара, бывший публичный дом. В качестве преподавателей (10—15 человек) он собрал профессоров и доцентов из разных вузов и дал им почасовую оплату, в полтора-два раза более высокую, чем в обычных вузах. Прием в институт происходил через две недели после приема в другие московские вузы. Требовались знания по математике и физике в объеме средней школы, причем прием не зависел от социального положения поступающих — принимали и детей нэпманов, священнослужителей, из семей военных царской армии и т. д. Зачисленный в институт сразу поступал на завод в качестве рабочего с четырехдневной рабочей неделей. Всю зарплату он был обязан сдавать в институт. Весь аппарат института состоял из директора (Каган-Шабшай) и секретарши.
При встречах в профессорской МВТУ со Шпильрейном, знавшим, что я преподаю у Каган-Шабшая, сразу начинался разговор о новом вузе. Я, как правило, молчал, а Шпильрейн поносил Каган-Шабшая как безграмотного самоучку и авантюриста. Шпильрейн: “У Шабшая есть учебник, где утверждается, что теплопроводность не зависит от материала. Я предлагаю Шабшаю суд Божий — на Красной площади развести два костра, над одним костром положить медную плиту, а над другим — той же толщины асбестовую. Я сяду на асбестовую, а Шабшай — на медную. Бог должен нас рассудить — кто дольше усидит, тот и прав”. Несколькими минутами позже: “Такой суд бесполезен — Шабшай сгорит, но не слезет”.
Много лет спустя я предложил аналогичный “суд Божий” министру, который был одним из инициаторов строительства целлюлозного комбината на Байкале. Я случайно встретился с ним у знакомых. При общих разговорах была затронута проблема загрязнения Байкала — естественно, между нами начался спор. Чтобы кончить надоевшую всем дискуссию, я сказал: “Предлагаю передать наше разногласие на суд Божий — на одном из публичных заседаний мы садимся за стол в президиуме рядом. Перед Вами ставится бутылка с водой, которую Вы с завода сбрасываете в Байкал, передо мной — такая же бутылка с коньяком. По знаку председателя нам наливают по стакану — Вам воду, мне коньяк. По воле Божьей, кто не прав, тот свалится под стол первым”. Однако “суд Божий” не состоялся, а министр скоро перешел на другую работу.
Шпильрейн не мог вынести сосуществования с Шабшаем и поднял вопрос о его вредной деятельности на коллегии Наркомпроса. Коллегия приняла решение о закрытии шабшаевского института.
Шпильрейн праздновал победу, но совсем недолго. Шабшай через руководящих работников заводов собрал большой материал о сравнительной эффективности подготовки инженеров в МВТУ и в институте Шабшая:
1) подготовка каждого инженера в МВТУ обходилась государству (с учетом стипендии студентам и зарплаты преподавателям) в несколько тысяч рублей, а в институте Шабшая она не стоила государству ничего;
2) после окончания студент Шабшая имел, кроме неплохой теоретической подготовки, четырехлетний производственный опыт — от рабочего до самостоятельного инженера. В итоге на головных электротехнических заводах руководящие посты заняли “шабшаевцы”, а “шпильрейновцы” оказались на два-три “этажа” ниже.
С этим материалом Шабшай проник к Сталину. Проверка подтвердила данные Шабшая. Наркомпросовцы получили выговоры, и им было приказано всю систему вузов перевести на систему Каган-Шабшая.
Победа Шабшая оказалась также непрочной. В вузах начались студенческие волнения, так как в новой системе грубо нарушались профсоюзные нормы труда. Сам Каган-Шабшай оказался замешанным в нарушении ряда законоположений и был переведен на рядовую работу на завод.
В этих экспериментах по образованию интересен поиск: привлечение к преподаванию сильных ученых, работа студентов на предприятиях (сейчас мы их назвали бы базовыми). Организаторы этих новых вузов поняли главное: поточная, стандартная система не годится для производства такой тонкой “продукции”, как специалисты, здесь нужен новаторский подход.