Женитьба.
Зимой 1927/28 года я познакомился с моей будущей женой Верой Евгеньевной Данчаковой — она приехала с матерью и со своим сыном. Мать ее была крупным ученым-биологом, профессором Колумбийского университета. Данчакова приняла приглашение работать в США в 1914 году: она была уже доктором биологических наук и известным ученым, а министр просвещения не утвердил ее приват-доцентом в Московский университет (как женщину). После Октябрьской революции Данчакова восстановила связи с Россией, а в 1926 году ей было предложено организовать биологический институт в Москве. По планам Данчаковой в Останкино было построено небольшое здание. Она подобрала группу способной молодежи, развернула работы и вызвала из США свою дочь для занятий в лаборатории.
В ту зиму я часто бывал в Останкино. Катались с Верой Евгеньевной на лыжах, грелись у камина, беседовали друг с другом. Ей нередко надо было ездить из Останкино в Москву, и я большей частью встречал ее на трамвайной остановке около Рижского вокзала. Именно при ожидании мне удалось найти решение проблемы, над которой я бился безуспешно более полутора лет: это был ключ к новому направлению в теории функций — теории квазиконформных отображений.
По возвращении из Парижа я продолжал работать по двум проблемам — 1) аппроксимация функций полиномами (в комплексной плоскости), 2) будет ли почти конформное отображение области на область близким к конформному.
Летом мы поженились и отправились в свадебное путешествие в Крым. Устроились в доме отдыха ЦЕКУБУ “Гаспра”. Это было вскоре после Крымского землетрясения, и Гаспра была сильно разрушена. По потолку и стенам нашей комнаты ветвились большие трещины. Однако мы прекрасно провели это время — много гуляли, лазали на Ай-Петри, купались и т. д. Две недели промелькнули, как один день.
Осенью 1928 года я поехал на Международный математический конгресс в Болонью (Италия). Устроился в гостинице в номере вместе с Приваловым. Хотя Привалов относился к старшему поколению, но еще с 1925 года у нас установились товарищеские отношения.
Были интересные встречи и обсуждения проблем. Очень хорошо меня встретил Л. Тонелли — специалист по вариационному исчислению, с которым у нас оказались близкие работы. Я на базе монографии Тонелли придумал и решил новую задачу (Тонелли ее опубликовал в главном итальянском математическом журнале “Annali Matematici”). Тонелли дал существенное дополнение к моей статье и прислал свою статью для публикации в “Математическом сборнике”. Мне было приятно получить приглашение Тонелли на прием, куда были приглашены наиболее крупные математики из СССР и других стран.
ГЛАВА 4
ЗРЕЛОСТЬ. ТРИДЦАТЫЕ ГОДЫ
Теория и практика. Работа в ЦАГИ.
Ряд исследований, родившихся в наиболее абстрактных разделах математики еще в период расцвета Лузитании, получил выходы, часто неожиданные, в соседние области — механику, физику. Теория вероятностей стала основой для раскрытия ряда явлений в турбулентности, некорректные задачи оказались базой для многих проблем геофизики, качественные и вариационные принципы теории функций комплексного переменного дали возможность решить ряд важных задач аэро-, гидродинамики и примыкающие сюда проблемы техники. На базе многих разделов математики были открыты новые направления физики твердого тела. Сам Н.Н. Лузин и часть его главных последователей оставались верны чистой теории, но большая часть математиков-москвичей начали работать по прикладным проблемам. В эту компанию попал и я, чему содействовало мое длительное преподавание в МВТУ, где я много общался с сотрудниками ЦАГИ (Центрального аэрогидродинамического института).
ЦАГИ — колыбель советской авиации — был создан декретом правительства в декабре 1918 года. Основателем и первым руководителем института был Николай Егорович Жуковский (которого В.И. Ленин назвал “отцом русской авиации”). После смерти Жуковского в 1921 году директором-начальником ЦАГИ стал его ученик С.А. Чаплыгин (между собой сотрудники называли его САЧ). Заведующим теоретическим отделом был В.П. Ветчинкин. Его в шутку прозвали аэроастродьяком (кроме своей основной специальности — аэродинамики — Ветчинкин занимался астрономией, а по воскресеньям пел на клиросе в церкви).
С 1929 года я стал старшим инженером теоретического отдела ЦАГИ. М не была предложена задача определения поля скоростей жидкости при обтекании тонкого крыла, и я хотел во что бы то ни стало “оправдать математику”. В течение полугода мне удалось на базе вариационных принципов конформных отображений дать ряд оценок для искомого решения. Оценки позволили выделить класс функций, среди которых нужно искать решения. Задача была сведена к решению системы линейных уравнений, и было доказано, что таким способом можно получить решение, сколь угодно близкое к точному. По представлению Чаплыгина работа была удостоена премии Наркомпроса, в ведении которого тогда находилась и наука.