Осенью 1959 года в строящемся Академгородке побывал Н.С. Хрущев. Когда ему показали макет городка (которым мы очень гордились), он устроил проектировщикам и нам форменный разнос, а потом частично повторил его в выступлении перед городским активом: “Надумали в лесу высотные здания сооружать. Для чего? Это чтоб воронам легче было садиться, что ли? Архитекторам нужно “пятно”, а государство из-за этого должно расходовать лишние средства”. Ругал он нас и за “кирпичное строительство”, и за большие расстояния между институтами (растянуты коммуникации). Досталось и мне: “Построили там хибарку, и в ней поселился академик Лаврентьев. Рассказывают, что он подушками в стужу и метели закрывал окна. Так начинал свою жизнь академик на сибирской земле! Это похвально, это героический поступок, но вряд ли это было необходимо”.
Я-то знал, что как раз было крайне необходимо — жить здесь, наступать на пятки строителям, вовремя вмешиваться в возникающие узкие места. Но пришлось подчиниться — многоэтажные дома исчезли из проекта городка, началось усиленное строительство наиболее популярных в те годы четырехэтажных домов из сборных панелей, в том числе малометражных.
Время отчасти переоценило тогдашние рекомендации. Оказалось, что свободные пространства между институтами были не так уж велики, сейчас еле находится место для дополнительных корпусов. И мы уже вынуждены строить для жилья преимущественно девятиэтажки — для других домов у нас нет площади.
Я еще упомяну о трудностях, которые мы испытали из-за некоторых скоропалительных решений Н.С. Хрущева, из-за его непримиримости к мнениям других. Но справедливости ради надо сказать, что он оказал нам большую помощь, о докладе на XXI съезде партии он от имени ЦК поддержал почин по организации Сибирского отделения, много способствовал выделению материальных и денежных ресурсов на строительство. При нем впервые Президиуму Академии было предоставлено право организовать, по своему усмотрению, единый комплекс институтов нового научного центра, была утверждена единая смета, в пределах которой ученые могли решать многие вопросы.
Создание собственной стройбазы позволило нам поставить строительство на индустриальные рельсы. Когда мы получили завод крупнопанельного домостроения, предприятия по производству различных строительных блоков и деталей, дела пошли веселее.
Темпы ввода сооружений постепенно нарастали. В 1959 году вошел в строй один только Институт гидродинамики, в 1960 году уже два — Институт геологии и геофизики и ядерной физики, в 1961 — три, в 1962 — два института и университет. Первые появившиеся здания становились пристанищем и базой сразу для нескольких институтов. В Институте гидродинамики в первый год размещались еще пять институтов, первые вычислительные машины были установлены в крыле Института геологии и геофизики, многие институты и лаборатории начинали свою жизнь в квартирах жилых домов.
Будущие хозяева институтов придирчиво следили за ростом своих зданий, вместе со строителями вносили необходимые изменения в проекты, на ходу вписывали в помещения оборудование. Одновременно ученые читали строителям лекции, рассказывали о достижениях науки.
Первая очередь Академгородка была закончена в 1962—1963 годах. Мы получили от строителей красивый, удобный и в то же время скромный город. Главная его красота — лес, который и вокруг, и внутри города. Строители жаловались, что им мешают деревья, но были запрещены даже полные повороты башенных кранов, чтобы не повредить деревья. Некоторые улицы прокладывались в обход рощ, а пешеходные тропинки в лесу посыпались песком и гравием только после того, как жители “голосовали ногами” за оптимальные маршруты. Кроме того, масса деревьев, кустарников, цветов была высажена вдоль улиц и вокруг институтов.
Шедевров архитектуры у нас нет — все жилые и институтские здания построены по типовым либо по повторным проектам. Их внешний вид нас не особенно волновал, мы делали ставку не на уникальные здания, а на уникальных людей с новыми идеями. Что касается жилья, то оно построено из стандартных элементов и обошлось недорого.