В первый год войны летом мы, как обычно, сняли избу в селе Васильево (на берегу Волги, в 30 километрах от Казани). К нам приехали из Москвы Лузины. Много гуляли, катались на лодке. Стиль отношений остался таким же, как при наших зарубежных встречах (в Геттингене, Швейцарии, Париже).
Война начала сильно сказываться в быту с конца 1916 года. Цены ползли вверх, ввели карточки, многие продукты исчезли. Я прирабатывал колкой дров — эти навыки мне пригодились во время эвакуации и особенно в первые годы жизни в Сибири.
Половина здания коммерческого училища была занята военным госпиталем, у учителей пропал интерес к преподаванию, ждали мобилизации. Ради приработка и желания поскорее выпустить старшеклассников из школы с дипломом группой преподавателей гимназий и средних училищ была организована летняя платная школа с правом выдавать ученику аттестат об окончании средней школы. Я с шестиклассным дипломом поступил в эту школу. Работали напряженно. Я занимался по книге Бореля по тригонометрии (перевод с французского) и по книге Шатуновского “Высшая математика”. Эти занятия мне сильно помогли, когда я стал студентом. Аттестата я так и не получил, но он и не понадобился.
Казанский университет. После Октябрьской революции, согласно декрету, в университет можно было поступать по свидетельству о рождении, начиная с 17 лет. В 1918 году, имея только диплом о шестиклассном образовании, я поступил на физико-математический факультет Казанского университета.
Сначала первокурсников было около сорока человек, большинство — без законченного среднего образования. Занятия в университете велись вечером, так как многие студенты работали. Совмещать было трудно, и к концу семестра на курсе из сорока человек осталось десять.
Лекции по математике в университете читали Д.Н. Зейлигер, Н.Н. Парфентьев, Е.А. Болотов (ученик Н.Е. Жуковского). Среди других преподавателей были двое, известные своими черносотенными настроениями. Мы устроили им бойкот, деканат удовлетворил желание студентов, и черносотенцы были изгнаны. Курс механики читал мой отец. Преподавателей не хватало. Я с третьего курса был принят лаборантом в механический кабинет университета, вел занятия с первокурсниками.
Переезд в Москву. После долгого перерыва у родителей восстановилась переписка с Лузиными. Лузин предложил нам перебраться в Москву. Я решил до переезда как можно больше экзаменов сдать в Казани, чтобы в Москве заняться только интересными предметами. В течение шести месяцев я занимался с утра до позднего вечера. У отца затягивались дела по оформлению перевода в Москву, и я поехал один. Остановился у Лузиных (комната при кухне). Лузины в это время жили в Иваново-Вознесенском. Дорожные деньги и паек подходили к концу, надо было срочно найти работу. Тут мне сильно повезло — я встретил своего учителя по коммерческому училищу Ивана Платоновича Лосева, и он рекомендовал меня преподавать физику в 4-й класс средней школы (вместо заболевшего учителя). Плата за уроки — обед в школьной столовой.
Поздней осенью приехали родители. Лузин помог отцу устроиться профессором в Лесотехнический институт (угол Волхонки и Гоголевского бульвара). В этом же доме мы получили от института комнату, в которой прожили шесть лет. Лузин также рекомендовал меня ассистентом в МВТУ на кафедру профессора Полякова, я вел практические занятия в группе на химическом факультете.
В университете я ходил на лекции Н.Н. Лузина и Д.Ф. Егорова. Познакомился со сверстниками (В.В. Немыцкий, Л.А. Люстерник, Ю.А. Рожанская, Н.К. Бари, Л.М. Лихтенбаум), со старшим поколением (В.В. Степанов, В.Н. Вениаминов). Начал посещать семинар П.С. Александрова, организованный им для молодежи, где ставились новые и обсуждались старые проблемы Лузина и самого Александрова. Там я близко познакомился с Немыцким, он стал ко мне заходить по два-три раза в неделю, мы пробовали решить одну из проблем Лузина-Александрова. Мне это удалось, и это стало моей дипломной работой.