Проверив, нет ли кого с востока и убедившись в полном отсутствии опасности, я достал сигарету, и, не прекращая наблюдения за монстром, щелкнул зажигалкой. Пламя от зажигалки на мгновение осветило лицо. Монстр, беспечно ужинавший, в двадцати метрах, молниеносно сорвался с места и бросился бежать в чащу, подальше от странного явления. Я закурил и немного расслабился. Тоже мне монстр, огонька испугался, — думал я, затягиваясь приятным горьким дымом, — знал бы, что он так испугается, раньше бы закурил. Докурив сигарету, и забросив окурок в аномалию, я снова принялся за дозор врученной мне территории.
С момента бегства хищника прошло около получаса, когда я услышал вдалеке какой-то звук очень похожий на гудок паровоза. Я замер, прислушался, но гудок так и не повторился. Прошло немного времени и звук, который я сначала принял за гудок, прозвучал снова. На этот раз он оказался гораздо ближе и кардинально отличался по звучанию от предыдущего. Ледяные мурашки пробежали по спине, сплошной волной охватывая все тело, и с замиранием сердца я понял, что это не гудок, а вой.
Это был вой. Ужасающий вой, проникающий в потаенные уголки души, где прячутся твои самые сильные страхи. Этот вой заставлял страх покинуть свое укромное убежище, выпрыгнуть из него и бежать от страшного воя без оглядки. Мой страх вырвался на свободу. В кровь хлынула доза адреналина, заставляя сердце биться быстрее, дыхание участилось, автомат в руках, ранее предававший уверенности, перестал казаться оружием и превратился в бесполезную игрушку, и наше временное убежище превратилось для меня в клетку, из которой нам никогда не выбраться. Я понял это конец, смерть с волчьими глазами, вот— вот придет за мной…
Вой приближался, он, то звучал одним сильным порывом, то вдруг разбивался на несколько отдельных составляющих и рассыпался по ночному лесу продолжая делиться. Затем вой разбитый на множество кусков, снова собирался в один единственный звук, и бушующим потоком начинал парализовать свою жертву. У меня зазвенело в ушах, в глазах на мгновение потемнело, и я чуть было не отключился. Вой обездвижил меня. Я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, руки все сильнее сжимали автомат, мне оставалось лишь дышать, и смотреть в темноту сквозь прибор ночного видения, ожидая неминуемую гибель.
Вскоре в зеленом тумане ПНВ, замаячили красные индикаторы движения. Электроника захватывала движущиеся цели. Сначала один, потом второй, третий, четвертый, пятый. За несколько секунд мой прибор определил около тридцати целей. Зеленый экран электронных глаз наполовину окрасился в красный цвет, хаотично движущихся существ в нашем направлении. Они двигались сквозь лес, неумолимо сокращая расстояние. Их движение не возможно было предугадать, одна цель менялась местами с другой, вторая с третьей и так далее. Это походило на какой-то странный и невозможно сложный танец в движении. И вместе с ними неразлучный парализующий вой.
Я понял, что если ничего не предпринять, то можно просто приставить ствол автомата к виску и нажать спуск. Мой шанс на спасение, мирно похрапывая, лежал в полутора метрах от меня, и видел сказочные сны. Мне срочно нужно было разбудить Сифыча, но я не мог пошевелиться от страха, и от парализующего действия смертельного воя. Я попытался его окликнуть, но голос не слушал меня. Мысли навязчиво шептали не шевелиться, и таким образом спастись. «Замри, растворись в темноте, окаменей, и враг не заметит, пройдет мимо — и ты спасешься, главное не шевелись!»— твердил мне внутренний голос.
Мне срочно нужно было сделать попытку придти в движение. Я напряг все силы, и попытался пошевелить мизинцем левой руки. Рука мертвой хваткой впилась в цевье автомата, мышцы не слушались, сухожилия натянулись, как струны, готовые вот-вот лопнуть от напряжения. Я сконцентрировался лишь на мизинце, на мгновение все мое тело превратилось в один единственный мизинец, весь мой разум работал лишь на то, что бы он сдвинулся с места. Секунда, еще одна, и он зашевелился. Затем, как будто цепная реакция прошла по всему телу, и я смог взять себя под контроль. Ни медля, ни секунды я бросился к Сифычу. Полтора метра, казавшиеся раньше бесконечностью, оказались лишь полутора метрами.