Нет смысла канонизировать бывших сексуальных партнерш: справедливее хоть что-то оставлять мужьям-рогоносцам. Да и самому в зрелом возрасте пора выползать из детских пеленок, стряхивать женское влияние: "Негодных же и бабьих басней отвращайся, а упражняй себя в благочестии" (1-е Тимофею 4: 7).
Особенно это касается науки и практического менеджмента. Настоящий лидер стремится быть боевым крейсером-одиночкой, либо Летучим Голландцем. Такие корабли совершают набеги на пиратские поселения, а их команды накрывают стойбища огненных проституток, свободных и независимых, как прекрасный вольный мировой океан.
Настоящий мужчина гнушается сменной воровской работы в измятых супружеских постелях. Каждый набег - новое, честное предприятие, ибо давно уверовали: "Говоря "новый", показал ветхость первого; а ветшающее и стареющее близко к уничтожению" (К Евреям 8: 13). Исследованиями гигиенистов подтверждено, что лучше пользоваться пастеризованным коровьем молоком, чем припадать к ветхой женской груди.
Если верить пионеру иммунологии, большому другу бактерий Илье Мечникову (1845-1916), то на ночь полезно принимать стакан молочно-кислого продукта, а не пытаться в любовном восторге экстрагировать микробные пробки из трещин деформированного соска сильно повзрослевшей подруги. Каждому фрукту - свое время.
Сексуальный поиск не должен мешать социальным функциям, превращаться в смешное предприятие: все вышедшее в тираж подчиняется формуле завещание-забвение-смерть. Логику такой формулы подтверждает Послание Святого Апостола Павла К Евреям (9: 16-17), но оно приложимо и ко всем остальным народам: "Ибо, где завещание, там необходимо, чтобы последовала смерть завещателя, потому что завещание действительно после умерших; оно не имеет силы, когда завещатель жив".
Но у нашего главного врача циркулировала по сосудам загадочная кровь смешение генофондов древних народов - армянского, еврейского, может быть, и русского. Такое смешение представляется гремучей смесью, дающей право человеку на совершение изощренных поступков, как на работе, так и в личной, интимной, жизни. Эрбек был не только шут, мистификатор, талантливый актер, но и удачливый комбинатор, работавший, порой, на грани мошенничества.
Сергеев давно наблюдал и анализировал некоторые его антраша. Врачебный подход вычленял из такого анализа многообещающие находки, но, к сожалению, они приводили к нерадостным выводам. Складывалось впечатление, что Валентин Атаевич довольно активно перемещался от бисексуальности к банальному мужеложеству. Жертвами такой активности порой становились незадачливые коллеги.
Странно, что всемогущая жрица - начмед так легко отпустила от себя этого пакостного жуира. Но, скорее, в том скрывался особый расчет - путь в высокое административное кресло не всегда проходит через желудок, кухню, ресторан; чаще он оформляется через постель. Для себя, конечно, это кресло она не готовит - зачем жить в перегрузках, как говорится, трудиться на разрыв аорты. Значит появился новый "избранник" - угодливый бабник, карьерист, мерзавец.
Поражало то, что никто из отпетых грешников не пытался настойчиво учиться осознавать свои ошибки. Наоборот, они норовили забраться глубоко в дебри самомнения, самовозвеличения. Никто из них и не помышлял терпимо и корректно относиться к запросам пациентов, своих коллег.
Разжиревшая кодла начальников совершенно не приучена считаться с правами остальных членов общества. Она лишь сориентирована на извлечение пользы для себя лично. Поразительно, что даже плюгавенький координатор страдает болезнями больших сатрапов. Но когда ему неожиданно напоминают словом и делом о том, кто истинные хозяева жизни, то возникает недоумение. Здесь срабатывает феномен палача, страшно обижающегося на свою жертву - на приговоренного к отсечению головы. Палачу не понять почему тот, взойдя на эшафот, не посчитал нужным поздороваться со своим избавителем от радостей жизни.
Расковыривая генезис таких свойств, Сергеев находил причину: виновата все та же социалистическая революция, перемешавшая слои общества. Очевидно, что теперь, когда начинается новая волна популяционных преобразований, центростремительные и центробежные силы, раскручиваемые диалектической спиралью, отбросят на обочину бывших хозяев жизни - политических мошенников большевистского толка, их адептов с печатью заурядности на лбу, прозелитов, торгующих верой и совестью. Но новый вариант стратификации общества не может быть без греха, поскольку осуществляется он плотской массой заурядными людьми. "Ибо кто из человеков знает, что в человеке, кроме духа человеческого, живущего в нем? Так и Божьего никто не знает, кроме Духа Божия" (1-е Коринфянам 2: 11).
Нет нужды доказывать, что любой резонер с отпетой совестью, легко осваивает технику составления очных и заочных доносов. Он всегда найдет повод для склоки, мобилизует поддержку воли народа. Будут подключены родственные связи: какая-нибудь резвая сестричка - эдакая пава, длинною с коломенскую версту, с любезным, но вечно затуманенным в силу умственной и душевной ограниченности взором (видимо, десятилетка ей далась с большим трудом) - обеспечит служебное прикрытие. Сладкая парочка в духе рекламных роликов может бесконечно развешивать лапшу доверчивой публике на уши. Здесь, как выстрел в самое яблочко, зазвучал в голове Сергеева замечательный вывод: "Ибо псы окружили меня, скопище злых обступило меня, пронзили руки мои и ноги мои" (Псалом 21: 17).
1.3
Наглядевшись на всю эту кучу отвального дерьма, Сергеев почувствовал падение жизненного тонуса. Вдрызг испортилось настроение, захотелось помочиться - верный признак диэнцефального синдрома. "Не усилила ли бег алкогольная энцефалопатия" - стрельнуло в мозгу разволновавшегося инфекциониста. Он приблизился к секционному столу, встал со спины за левой рукой Михаил Романовича, уже взявшегося за малый ампутационный нож, чтобы провести жестокий, но необходимый разрез по Шору. Захрустела разрезаемая кожа. Реберным ножом рассечены ребра и реберные хрящи. В раскрытой грудной клетке и брюшной полости чавкнули внутренности.
Уже по цвету висцеральной плевры и просвечивающимся через легочную ткань гнойным пробкам сложился диагноз. Для элегантности Чистяков выполнил лигатурами две перетяжки, почти рядом и параллельно, на прямой кишке, ограничив тем самым возможные подтеки содержимого при пересечении кишечника. Почти в слепую, поработав длинным ампутационным ножом, он отсепарировал гусак от связочного крепления к остову тела, пресек круговым движением подъязычные крепления. Ловкое, сильное и резкое движение правой рукой освободило и вырвало комплекс внутренних органов из того, что еще недавно называлось человеческим телом.