Молодой ассистент кафедры патологической анатомии - Чистяков компостировал мозги своей рыжей бестии рассказом о Гихтеле, жившем в Амстердаме в далекие 1638-1710 годы. Пришлось вспоминать почти полностью теории первоучителя-мистика Якоба Беме (1575-1624), который своими трудами надоумил последователей воспринимать Бога, как чистую любовь, а не как гнев.
За все те выкрутасы и отказ от бракосочетания Муза закатала Мишелю ногой по яйцам, не в переносном, а в самом прямом и конкретном смысле. Она с горя бросила институт и даже выпила пузырек перекиси водорода. Токсикологию студентка еще не проходила, яд был выбран не правильно отравление не состоялось. Муза сумела поступить на работу лаборантом и санитаркой в тот морг, где нарождающийся гений трудился, прорываясь к кандидатской степени. Она, видимо, не желала расставаться с местом своего девичьего позора и стала последовательно "выпасать" своего избранника, исподволь готовя его шею к супружескому хомуту.
Если бы молодая подруга не заявила о своей решимости нарожать кучу наследников, Миша, может быть, постепенно и привык к неотвратимым переменам в своей жизни. Но азарт отпетой духоборки, доходящий до отчаянья, поразил его столь сильно, что молодой ученый моментально сполз в вульгарный гностицизм. Мишины попытки отыскать у решительной женщины "духовное", "душевное" и только потом "телесное", как правило, в нежных и надежных руках Музы меняли последовательность. Все очень быстро закончилось банальной беременностью, за которой, конечно, должен у порядочных людей следовать брак.
К несчастью, одна из комсомольских ударных вылазок на картошку закончилась выкидышем прямо на меже. Муза сперва попыталась повторить ритуал самоубийства, но теперь ее уже стерегли товарищи, родители и Миша. Так началась большая любовь, очень похожая на королевскую охоту. Призом для Музы в ней была желанная беременность, а для Миши - уход от нее. Несложная интрига, но если векторы поступков в ней имеют разные направления, то будет ли толк.
Возможно, причина и следствие были завязаны на другой узелок: Всевышний отвернулся от вероотступницы, ибо браки должны совершаться на небесах и, скорее всего, только между людьми одной веры. Бог или дьявол отобрал у бушующей валькирии талант материнства? Никто не ответит на прямой вопрос. Скорее всего, в свои права вступила всемогущая кара, обозначенная исключительно анатомо-нозологическим шифром.
Именно Всесоюзный коммунистический союз молодежи призывом к ударному труду на сельскохозяйственной ниве разрушил "здоровую советскую семью". Муза нашла в себе силы для жертвенности: она взвалила на спину мучительную участь полу-отвергнутой пассии. Муза служила своему вампиру так, как может служить только женщина или собака, но он не всегда платил ей по достоинству. Иногда Музу прорывало - она выплескивала из себя море негодования и брани. С годами ослепительная, ярко-рыжая масть поблекла, география жировых отложений и формы груди приблизилась к национальным стандартам. Миша ехидничал: дома, в сундуке, у Музы появились три традиционных для еврейки парика. Любовь перешла в привычку, затем в нерасторжимую привязанность.
Сейчас, в холодном и неуютном сельском морге, дискуссия была неуместной. Однако Муза продолжала разбивать горшки. Возмутила ее, конечно посылка о правомерности применения ноги для утверждения дисциплинарного кодекса. Возбуждала гнев, видимо, и обида за нежный женский половой орган источник божественных наслаждений, не заслуженно униженный просторечием. Женщины чаще помнят о сладком, но редко вспоминают об исторических бурях, жизненных трагедиях, виной которых было, есть и всегда будет все то же забавное (если его оценить анатомически) и коварное устройство, носящее гордое латинское имя - Organa genitalia muliebria. Ясно, что интеллигентный человек, да еще врач, анатом, обязан подбирать выражения. В том была уверена Муза на сто процентов и переубедить ее никому не удасться.
- Много чести! - криво ухмыляясь и попятившись на стеклянный шкаф с инструментами, молвила отвергнутая пассия. Затем продолжила:
- Вообще-то, для интимного общения настоящие мужчины используется другой орган.
- Размечталась, пьяная дурочка. В тебе заговорили студенческие атавизмы. - скрипнул голосовыми связками возмутитель спокойствия.
- Ваше половое бессилие давно отмечено неподкупной и принципиальной общественностью. - в свою очередь, отделавшись от икоты, с достоинством выдавила Муза.
- Придержи язык, пьяная стерва. Помни, женщину украшает посредственность. - с легким намеком на злобу заявил доктор.
- Вы, видимо, имеете ввиду свою особу, мой господин. - съехидничала обиженная светская львица.
Препирательство было бесполезным. Очевидность автора победы в высоком споре не вызывала сомнения. Привыкший ко всему анатом сменил гнев на милость.
Хоронить останки покойного пришлось в два этапа: сперва тайно был захоронен сбоку от фундамента морга комплекс внутренних органов; затем торжественно и прелюдно зарыли на местном кладбище остатную от человека оболочку. Откровеннее всех, можно сказать, страстно, с подвывом, рыдала Муза, ее не могли привести в чувство даже два стакана огненной воды, наполненные, естественно, не до краев, а только на "две бульки". Терминология алкоголиков давно вошла в практику Музы и она не стеснялась расширения специфического кругозора.
Чистяков в течение долгого общения с покойниками, вкупе с незаменимой Музой, не подвергся духовному разложению больше, чем этого требовала профессия. Но дьявол не мог успокоиться: Миша понимал, что рано или поздно его ждет возмездие за грехи и грешки. Спинным мозгом он чувствовал нарастание тревожности: кто-то выстраивал ему новые страшные испытания. Чистяков помнил рассуждения Александра Ивановича Клизовского о жизни и смерти и они были близки анатому. Действительно: "Цель жизни есть жизнь. Синоним жизни есть движение. Движение вечно - значит жизнь вечна". Трудно спорить с тем, что "начало жизни человека уходит в Беспредельность прошлого, а о конце не может быть речи, ибо Беспредельность ни начала, ни конца не имеет". Чистякова успокаивало заключительное утверждение Клизовского: "Будущее человека есть беспредельное совершенствование, которое осуществляется чередующимися жизнями, то в видимом физическом мире, то в невидимом небесном". Такая философия приободряла грешника, оставляя ему надежду на лучший исход, конечно, если удастся разобраться в грехах, покаяться и получить их отпущение у Всевышнего.