В мозаике отразилась летопись Ордена Багряного Молоха – его кровавых побед и жестоких преступлений. Среди воинов и чудовищ, боевых колесниц и пылающих замков, – были вплетены рунические символы, защищавшие цитадель и ее владельца.
Прямо напротив Конана стоял высокий трон, вырезанный из проклятого дерева гуатумби. На нем, расправив кожистые крылья, восседал Багряный Молох.
Длинная шипастая шея поднималась почти до самого потолка, и таяла в легком сумраке. У существа не было ни ног, ни рук – лишь тысячи крошечных лапок, словно у многоножки, в два ряда спускавшихся от шеи по брюху.
Крупная голова, едва видимая в полутьме, ощеривалась тремя парами челюстей, над которыми горели пять рубиновых глаз. Чешуйчатый хвост оканчивался венчиком щупалец, словно у актинии, и крошечные молнии искрились меж ними.
– Конан из Киммерии, – произнес Молох. – Как же ты попал в мою цитадель? Прополз по крысиной норе, или тараканы поделились с тобой своими секретами?
Отвечать на издевку – значит напроситься на новую, ente худшую, поэтому Конан благоразумно промолчал.
Багряный усмехнулся.
– Ладно, я шучу, варвар. Мне прекрасно известно, как ты здесь появился. Да и тараканов в моем замке никогда не было. Возле Храма Оракула находится магический портал, не так ли? Люди, прошедшие долгий путь пешком и получившие предсказание, наверняка спешат вернуться домой. Одни – чтобы праздновать, другие – в отчаянной попытке обмануть судьбу. И жрецы открывают перед ними астральные врата – за дополнительную плату, конечно.
Он задумчиво покусал кончик крыла.
– Наверное, стоит наложить на замок новое заклинание. Иначе все, кому не лень, станут те-лепортироваться сюда из Храма или через какой-нибудь другой портал. Правда, пока ты единственный, кому такое пришло в голову. Других устраивают более простые, я бы сказал, обыденные способы самоубийства. Веревка, яд, камень на шею – но если ты решил умереть от когтей Молоха, добро пожаловать.
– Ты послал медузу, чтобы убить сына герцога? – спросил Конан.
– Астарот сильно оскорбится, если узнает, как ты его назвал, – заметил Молох. – Впрочем, раз ты здесь, значит, у моего слуги возникли проблемы и посерьезнее. Не знаю, может, я воскрешу его, – хотя не уверен, что он этого заслуживает… Многоликий хорошо сражался?
– Так себе.
– Тогда пусть гниет.
Багряный взмахнул крылом, отбрасывая в сторону одну тему и переходя к следующей.
– Итак, Конан, ты решил встать на пути судьбы и спасти младенца. Странные вы существа, герои… Помогаете слабым и беззащитным – а разве мы, сильные, не хотим жить так же горячо? Неужели мы меньше заслуживаем счастья, только потому, что способны сами позаботиться о себе, а не приклеиваемся пиявками к первому встречному?
– Ты тянешь время, – сказал Конан. – Думаешь, пока я здесь, твои миньоны успеют убить ребенка. Не надейся – младенец в надежных руках.
– В мире нет ничего надежного, – отмахнулся Багряный Молох. – Кроме смерти, конечно, да только кому она нужна.
* * *– Почему вы несете сына в аббатство Монлюссон? – спросила Корделия.
Возможно, герцог к этому моменту слишком устал, чтобы проявлять высокомерие. Или же ему было приятно поговорить о монастыре – мысленно вернувшись в привычный для себя мир, где нет ни злых предсказаний, ни непутевых варваров.
В любом случае, он ответил:
– Тамошние монахи служат богу Марманду, покровителю добра и света.
Корделия не умела слушать, и потому тут же встряла:
– Я никогда о нем не слышала.
Герцог смерил ее взглядом – так гробовщик снимает мерку с покойника.
– Вряд ли ты вообще слышала о добре и свете. Впрочем, у Марманда немного последователей. Послушником Моилюссоиа может стать лишь тот, кто ни разу не согрешил ни делом, ни словом, ни даже мыслью. Их бог улыбается всем, чья душа хрустально чиста.
– А какой прок в душе, если она хрустит? – удивилась Корделия.
Альдо покопался в своей кладези мудрости, но ответа на этот вопрос так и не нашел. Тогда он продолжил:
– Последователям Марманда ведома могущественная магия. Даже высшие демоны и некроманты не в силах победить их. К несчастью, они могут творить волшебство лишь в пределах обители. Поэтому я и несу своего сына к ним.
Корделия хмыкнула.
– Не посадишь же ты парнишку на цепь, чтобы он из аббатства не выходил. Ладно, герцог. Видишь мост? Прямо за ним владения монастыря. Надеюсь, у монахов нет всяких там глупых правил, запрещающих женщинам входить на их землю.