И тут будто какой-то переключатель щелкнул в мозгу Зорова. Он перестал удивляться. Совсем. Нет, он продолжал понимать, что услышанное им носит экстраординарный характер. И уже начинал осознавать, что ему во всем этом уготована совершенно особая роль. Но… будто весь спектр эмоций, как-то: удивление, изумление, обалдение и прочие «ения» — оказался вычеркнут из его психоэмоциональной сферы. А осталось… нет, что-то осталось, конечно. Ведь не мог же тот индеец ну совсем не удивиться. (Одним из ходовых анекдотов времен молодости Зорова был такой: чудо-медицина XXI века воскресила индейца, замерзшего в веке XVIII; когда его привезли в Нью-Йорк и показали Эмпайр-Стейтс-Билдинг, индеец хладнокровно произнес: «Хороший вигвам, однако. Большой», — и принялся раскуривать трубку.)
— Жаль, трубки нету, — пробормотал Зоров.
— Что вы сказали? — наклонился к нему де Виньон.
— Да так… ничего. А что касается вашего вопроса, экселенц де Виньон, то отвечаю: да, весьма перекликается. Только Дальвира назвала имя — Алзор, а Кауфман — год моего рождения. Интересно, не правда ли? Мне вот тоже… оч-чень интересно. И как вы все это объясните мне, простому смертному, о мудрейшие из мудрейших?
— Запредельное торможение, — буркнул Лоусон. — И не только у уважаемого Александра. Предлагаю попить вина.
— Вы, очевидно, хотели сказать — выпить вина, Лэмюэль? — Ольга Уинсток-Добровольская поспешила скрыть свое явное смятение за дымовой завесой иронии. «У меня так не получится — подумал Зоров. — Меня если уж несет, так несет…»
— Именно попить. Без всяких ограничений, кто сколько захочет, — сказал Лоусон мрачно. Откуда-то из стены выехал столик на колесиках, уставленный разными бутылками.
— Русские люди издревле славились безудержным пьянством и лихой удалью, — громко сказал Зоров. Схватив первую попавшуюся бутылку, он небрежно срубил ребром ладони горлышко и несколькими большими глотками опростал содержимое. Круг Шести тихо, но удивительно синхронно ахнул.
— Бургундское 1748 года, — сказал Чалмерс. — А вы молодец, Зоров. Особенно здорово у вас получилось это… шшш-их! — и бутылка открыта. Тем более, если учесть, что спиртное, насколько я знаю, вы употребляете крайне редко.
— Вообще-то да, — сказал Зоров. — Хотя во время работы в десанте приходилось… гм… употреблять. Иногда.
— В десанте? — поднял брови Лоусон. — Но там же сухой закон!
— Иные законы, как правило, имеют исключения… — усмехнулся Зоров. — Но мы отвлеклись. Я хочу извиниться за свою выходку. Понесло меня, как говорится, не в ту степь…
— Ничего, Саша, вы еще прекрасно держитесь, — с грустной иронией улыбнулась Ольга, наливая себе в миниатюрную рюмочку розовый ликер. — Впрочем, так и должно быть. Вы ведь не простой смертный, как изволили, простите, брякнуть сгоряча, ну а уж мы-то тем более не мудрейшие…
Зоров деликатно продолжал, пока каждый из присутствующих выпил что-либо по вкусу, потом спросил, ни к кому специально не обращаясь:
— Хорошо. Тогда — кто же я?
Ответил де Виньон:
— Вы нетерпеливы, Александр. Во-первых, я еще не совсем закончил свой рассказ. Во-вторых, вам еще предстоит послушать мэтра Эйфио. Только после этого я отвечу вам, если, впрочем, в этом не отпадет нужда. Вы согласны?
Зоров молча кивнул.
— Тогда я заканчиваю. Но чтобы плавно перейти к тому, что будет рассказывать Эйнард, я приведу еще одно пророчество Кауфмана: «Грядет рыцарь — покоритель пространства, грядет рыцарь, который соединит малое и великое, и грядет рыцарь, познающий тайну времени и информации». Что можно предположить в этой связи? Если первый, очевидно, Рихард Рейли, отец покоривших пространство Р-звездолетов, второй — наш уважаемый коллега Эйнард Эйфио, то третий…
— Третий — Джек Мак-Киллан, что также совершенно очевидно, — вмешался Эйфио, мрачно сдвинув к переносице кустистые брови.
— Да, — вступил в разговор Чалмерс, — Джек Мак-Киллан. Погиб при загадочных обстоятельствах здесь, на Марсе, сорок два года назад в возрасте двадцати трех лет. Полицейское расследование ни к чему не привело, однако некоторые обстоятельства дела дали основание привлечь к нему ОСК. Тогдашний шеф ведомства Всеволод Лисовски писал в официальном рапорте: «Смерть Мак-Киллана выглядит совершенно случайной. Однако если учесть, что к трагическому исходу привела целая цепь случайных событий, вероятность каждого из которых ничтожно мала, то имеются основания предположить наличие «фактора Кауфмана». Особенно если принять во внимание то, над чем работал Мак-Киллан». Вот так. Об остальном расскажет мэтр Эйфио.
Взгляды присутствующих скрестились на физике, но Эйфио несколько секунд молчал, поглаживая виски, словно его одолевали сомнения, и Зоров успел еще подумать, что ему тоже либо придется столкнуться с «фактором Кауфмана», либо, что вполне возможно, он уже с ним столкнулся…
Глава 11
— Мне довольно трудно определить уровень изложения, — произнес наконец Эйфио задумчиво. — Понятие об идеях Мак-Киллана имеют все члены Круга, хотя и в разной степени. Вполне естественно, и в этом нет ничего обидного, что мой уровень восприятия этих идей как профессионального физика-теоретика так же отличается от уровня «технаря» Шароши, как и его от уровней гуманитариев де Виньона и Уинсток-Добровольской. Несколько особняком в этом плане стоят математик-лингвист Чалмерс и специалист по мозговой деятельности человека Лоусон. Конечно, мне было бы проще всего ориентироваться на уровень доктора физики Зорова, имеющего блестящие теоретические работы, особенно если учесть, что он-то как раз и не знает ничего из-за принятого сорок лет назад не весьма разумного и так и не отмененного до сих пор решения Совета о засекречивании информации по Мак-Киллану. Тем не менее я постараюсь уйти от чересчур специальной подачи материала, поскольку, как мне кажется, даже имеющим допуск к любым секретам уважаемым коллегам не помешает в чем-то обновить, а в чем-то и углубить свои познания о мире, каким представлял его Джек Мак-Киллан. К сожалению, даже останься я один на один с Зоровым, я не смог бы изложить теорию Мак-Киллана во всем ее несомненном блеске, ибо все выкладки Мак-Киллана оказались уничтоженными. Но даже то, что дошло до нас, уцелело благодаря счастливому случаю и молодому — тогда молодому — физику Роберту Кларенсу, сокурснику Мак-Киллана. Они как-то встретились в компьютерном центре «Атлант» Института фундаментальных проблем физики, разговорились, и Джек рассказал Кларенсу о создаваемой им теории. Услышанное потрясло воображение Кларенса и он возжаждал немедленно ознакомиться собственно с теорией и в особенности со специально разработанным Мак-Килланом математическим аппаратом, на которой она базировалась. К величайшему сожалению, ему не удалось этого сделать. Для меня не столь существенно, что именно помешало Кларенсу, об этом, если потребуется, скажет мэтр Чалмерс. В данном случае важен сам факт: теория Киллана на какое-то время оказалась утерянной для человечества. Хотя пересказ Кларенса изучался, что называется, вдоль и поперек. Хотя к созданию теории, базирующейся на дошедших до нас идеях Мак-Киллана, были привлечены самые светлые умы Содружества. Хотя… впрочем, достаточно. Посыпание головы пеплом ума оной не прибавит…
— Итак, по Мак-Киллану, первоосновой Большой Вселенной является совершенно особое состояние материи, некий конденсат поля — вещества — пространства — времени — информации, в котором реализуется весь набор виртуальных вселенных. Я понимаю, что слово «весь» режет слух профессионалу, играя роль аналогичного словечка «всех» в знаменитом парадоксе Рассела, но уточнить его, увы, не могу. Стохастические колебания конденсата приводят к образованию своеобразных «пузырей», каждый из которых есть не что иное, как отдельная вселенная с конкретным набором свойств — имеются в виду универсальные законы, мировые константы, число измерений и т. п. Раздувшийся за пикосекунды с момента образования — мы, например, называем это Большим Взрывом, — пузырь-вселенная заполняется как бы «слепком» с конденсата-первоосновы, своего рода «моментальной фотографией осуществленной виртуальности», простите за вычурность сравнений и претенциозность терминологии, — кстати, весьма далекой от адекватности. Я не хочу сказать, что разрабатывающие идеи Мак-Киллана физики вообще не пользуются новыми терминами; в чем, в чем, а в этом они большие мастаки и фантазеры. Другое дело, что даже Зорову мне трудно в двух словах объяснить смысл терминов «температура вероятности», «прецессирующий сингулярный ряд» или, скажем, «темпоральный фантом»… Так что я иду по пути максимально возможной наглядности в ущерб строгости, хотя о подлинной строгости, естественно, говорить не приходится, ибо до сих пор теория как таковая не воссоздана. Упомянутая мной «моментальная фотография» несет полную информацию о вселенной и предопределяющей — до определенного этапа — ее развитие как в пространстве, так и во времени, ибо и то, и другое есть движение вдоль особых «силовых линий» информационного поля-слепка. Структура информационного поля исключительно сложна, в самом крайнем упрощении ее можно уподобить постоянному магнитному полю, силовые линии которого замыкаются на двух полюсах — северном и южном. «Силовые линии» информационного поля так же замыкаются на двух разноименных полюсах. Один из них есть как бы средоточие информации об энтропийных процессах разного уровня и его можно назвать информационным полюсом энтропии, или полюсом разрушения и хаоса. На другом полюсе сосредоточена информация о всевозможных процессах структурного усложнения от простейших синергетических до зарождения жизни и разума. Все без исключения происходящее во Вселенной есть результат взаимодействия этих двух полюсов, причем проявления этого взаимодействия могут быть самыми разнообразными. От чего же зависит преобладание сил созидания или разрушения в данной точке обобщенного пространства Вселенной? Пожалуй, это один из самых интересных, но и самых сложных вопросов, возникающих при ознакомлении с идеями Мак-Киллана. Возможно, роль здесь играют несколько факторов, хотя не исключено, что их может быть достаточно много. Некоторые наглядные понятия, сразу приходящие на ум, как-то: «направление» движения вдоль «силовой линии», «близость» к тому или другому полюсу и прочие подобные — оказываются, увы, неприменимы; недаром приходится употреблять столько кавычек… К сожалению, об этом Мак-Киллан ничего не рассказал своему бывшему сокурснику Роберту Кларенсу. Но вот другой момент был обрисован им достаточно определенно. По заранее ли заданному и единственно ли возможному сценарию происходят события во Вселенной? И да, и нет, отвечает Мак-Киллан. Рассмотрим две Вселенные, иди, точнее, два состояния одной и той же Вселенной, разделенные по четвертой координате временным интервалом Планка. [1] Мак-Киллан утверждает, что переход Вселенной из одного состояния в другое может быть осуществлен множеством способов, причем множество это счетное. Вопрос о конечности или бесконечности этого множества оказался столь сложным, что даже Мак-Киллан не мог ответить на этот вопрос, хотя и предполагал, что оно бесконечно.
1
Планковский временной интервал; в современной физике считается наименьшим из всех имеющих физический смысл временных длительностей. — Примеч. автора.