«Как же я поспешу, кретин!? – с ненавистью подумал Бенджамиль. – Я в трубе, так тебя и растак!»
С тихим щелчком отключился корпоративный телефон.
– Ч-ч-черт! – сказал Бен сквозь зубы.
В ухе опять тихонько пискнуло.
– Бенджамиль Мэй, – сообщил скрипучий механический голос. – За употребление нецензурно-религиозных слов вы оштрафованы на десять марок. Примите к сведению.
– А, ч-ч…тоб тебя! – прошипел Мэй и прикусил язык.
«Что же случилось? – размышлял Бенджамиль, шагая по пассажирской дорожке к пятой зоне красного сектора. – Что за кишер? Что за бедлам? Ху-Ху на сон грядущий потребовался переводчик? Но куда подевался Майер? Одно ясно как день: накрылась моя пятница».
Персональный прыгун мастера Ху-Ху был уже на месте. Вызывающе блестел вишнево-красными боками, уставив тупое рыло в безоблачное, уже слегка отдающее розовым небо. Машина чем-то походила на самого Ху-Ху: маленькая головка, покатые плечи и толстая, самодовольная задница с эмблемой корпорации. Возле открытого люка ждал секретарь. Его худые ноги, затянутые в светлые бриджи, притопывали от нетерпения.
– Поскорее, поскорее, мистер Мэй! – прокричал он, делая рукой приглашающие жесты.
Бенджамилю захотелось нарочно пойти помедленнее, но ноги его сами собой прибавили шаг.
– Теперь все замечательно, – тараторил Шамсу, глядя куда-то в область воротничка Беновой рубашки, он никогда не смотрел в глаза. – Мастер Ху выражает вам благодарность от лица корпорации. Рабочее время будет вам оплачено. Садитесь поскорее.
Слегка обалдевший Бенджамиль, пригнувшись, шагнул в проем люка. Соломон Шамсу, совершая массу ненужных движений, забрался следом, указал Мэю его кресло и велел пристегнуться.
Хуан Ху сидел рядом с пилотом. На появление Мэя хайдрай ровным счетом никак не отреагировал, не соизволил даже обернуться. Но Бен отчетливо видел его локти, плотно охваченные розовым шелком дорогой рубашки, и складчатый затылок над спинкой кресла. Как всегда в присутствии начальства, на Бенджамиля накатила робость. Он стыдился этого чувства, ненавидел его всеми фибрами души и ничего не мог с ним поделать.
В кресле рядом с Беном оказался Ингленд, личный телохранитель мастера Ху. Ингленд ободряюще подмигнул Бену, они встречались уже не первый раз и, похоже, друг другу симпатизировали.
– Что случилось? – вполголоса спросил Бенджамиль. – Куда мы?
– К юго-восточным воротам. Ситтеры забились с Ху-Ху на переговоры, – шепотом ответил Ингленд.
– А где Майер?
– Кто его знает? Может статься, уже на полпути к соевым плантациям. – Телохранитель усмехнулся и пояснил: – Большая авария где-то на стыке «воротничка» и «аутсайда».
– Вот оно что, – пробормотал Бен, вспомнив двух стопперов на станции трубы. – Теракт? Ситтеры?
Ингленд пожал плечами:
– Вроде нет. Говорят, столкнулись две таблетки на входе из станционного патрубка в главный ствол. За четверть секунды, пока сработала аварийная автоматика, там человек двести убилось в кашу, поди опознай. И линия, само собой, встала…
– Все пристегнулись? – не оборачиваясь, спросил пилот. – Тогда старт.
Путешествовать на прыгуне – сомнительное удовольствие. Сначала тебя вжимает в кресло так, что ни вдохнуть, ни выдохнуть, потом ты ухаешь вниз так, что кишки подскакивают до подбородка, и только сама посадка не оставляет особенных впечатлений, ни плохих, ни хороших. Зато скорость перемещения невероятная. Как по мановению волшебной палочки: только что ты был там и вот ты уже здесь.
Всего за три прыжка они пересекли «воротничок», белый буфер, индустриальное кольцо, черный буфер и опустились у самой границы Сити.
– Приехали, – сказал пилот.
Мэй отстегнул ремень и на неверных ногах двинулся к выходу. Ингленд слегка придержал его за плечо и выскочил из прыгуна первым. Бенджамиль по короткой лесенке спустился следом. Они стояли на рубчатой жароупорной плите в двух шагах друг от друга и осматривались. Бенджамилю уже приходилось бывать на границе с Сити, и хотя конкретно здесь он был впервые, все окружающее выглядело смутно знакомым. Пустырь вокруг посадочной площадки зарос редким дистрофичным кустарником. Вдалеке за пустырем виднелись десяти-двенадцатиэтажные здания непривычной архитектуры. В полусотне метров от посадочной площадки щерился амбразурами блокпост, разбитая асфальтовая дорога огибала его приземистую коробку и упиралась в высокие бронированные ворота. Влево и вправо от ворот тянулась трехметровая бетонная стена, утыканная поверху колючкой заостренной арматуры. Там, за забором, покрытым следами цветных рисунков и потеками неопределенных оттенков, притаился загадочный и жестокий Сити, цитадель зла и гнездо разврата, раковая опухоль в самом сердце счастливого и благополучного гигаполиса. Бенджамиль мельком подумал, что за сотни лет человечество не придумало ничего эффективнее уродливой бетонной ограды и заточенной арматуры.