Я думал и продолжаю думать, что теперь мы на заре второго пришествия нашего Господа Иисуса Христа и научного Его прославления всеми членами Его социального Тела здесь, на земле.
Я верил и верю не только букве, но и духу я священных текстов, Мистерий, Таинств и Символов.
Будучи мирянином, я не советовался ни с одним священником, боясь увлечь его на путь свободы, пользоваться которой разрешается лишь современной независимой науке.
Но значение моих трудов было бы искажено, если бы их можно было истолковать как новшество.
Поэтому, Пресвятой Отец, я, как смиреннейший и почтительнейший сын церкви, повергаю их к стопам Вашего Святейшества.
Я не скрываю от себя, что это письмо может удивить тех, кто, принадлежа к различным Церквам и университетским и философским школам различных стран, интересовался моими «Миссиями».
Вследствие всех политических ошибок, которые я отметил в Истории общего Правления Христианства, греческая Церковь, англиканская Церковь, разные протестантские Церкви и все рационалистические школы, вышедшие из наших Университетов, ненавидят Папство.
Не нужно скрывать от себя этой правды или искать какого-либо улучшения этого положения путем политики, создавшей его.
Этот заколдованный круг существует уже давно, и он был признан общественным правом Европы в силу дипломатического постановления, изданного в 1648 году на Вестфальском конгрессе представителями европейских держав.
Я достаточно глубоко исследовал этику и эстетику Христианства и рамидского Цикла, чтобы никто не заподозрил меня в сектантстве.
Вот почему я не боюсь положить перед врагами последующие соображения, будучи уверен, что эти соображения понемногу сблизят этих врагов с принципами социальных Наук и Искусства в этом вопросе.
Кульминационная точка европейского государственного строя, Верховный Понтификат, уже незримо пребывал в римском Епископстве, в итальянском Главенстве, в латинском Патриаршестве и в Соборе духовенства Западной Церкви, как источник жизни пребывает невидимо в четверной оболочке зародыша.
Верховный Понтификат является этим источником жизни; все остальное — только элементы зародыша, его окружившего, чтобы он мог родиться и умереть, а затем воскреснуть от всех стесняющих его составных частей.
Вместе с Понтификатом Пия IX древнее Папство окончательно умерло для политической жизни и для феодальной революции Средних веков.
Начиная со Льва XIII, обстоятельства неполитического характера, совместимые с Верховным Понтификатом, открывают возможность его возрождения.
Но если Папство было вынуждено оставаться национальным и римским, то не может ли быть то же самое с Верховным Понтификатом, если он осуществится интеллектуально и социально?
Теократическая сущность Верховного Понтификата лежит в синтезе и Универсальности всех Наук и Кафоличности всех религий, каковы бы они ни были.
И как иудеохристианское исповедание едино в своем глубочайшем Познавании, так Иудео-Христианство является одним телом в своем божественном принципе и в своем социальном завершении.
Это настолько истинно, не только в области Науки, но и в области исторических подтверждений, что последний Собор нашей латинской церкви добровольно сложил с себя права, чувствуя себя недостаточно сильным, чтобы реализовать или восстановить кафолическую доктрину и Кафоличество в современном Христианстве.
Непогрешимость, в конце концов, является чистым вексельным бланком, который латинские епископы выдают римскому Папству, чтобы освободить Верховный Понтификат от всякого сектантства и чтобы он, в свою очередь, освободил их от их собственного социального бессилия, согласно своему желанию и вдохновению, получаемому от Бога и всего Христианства.
Здесь я обращаюсь ко всем иудеохристианам, не принадлежащим к римскому вероисповеданию, и позволяю себе обратить их особенное внимание на вышеизложенный факт.
Вот его возможные последствия:
Если Верховный Понтиф, поставленный в условия, созданные последним латинским Собором, пожелает использовать в целях синархического преобразования Европы неограниченную власть, предоставленную Пию IX, то он в первый раз имеет полную возможность это сделать.
Он может обнародовать, что, начиная с известного срока, при его жизни всякое возведение в епископский сан или на престол будет иметь необходимым условием Испытание.
Он может требовать, чтобы это Испытание, доступное всем, без различия не только вероисповеданий, но и сословий, представляло собою синтез познаний, приобретаемых в европейских Университетах.
Наконец, в силу своей власти он может постановить, чтобы, начиная с сана Епископа, условия Испытания, но на сей раз носящие уже характер Посвящения, неуклонно продолжались до сана Верховного Понтифа, — и благодаря этому он сможет заранее указать своего преемника, не считаясь ни с вероисповеданием, ни с национальностью.
Тогда, впервые после разделения Церквей на Восточную и Западную, станет возможным осуществление интеллектуального и социального Единства всего Иудео-Христианства.
И впервые с того же времени право суждения об удовлетворительности или неудовлетворительности познаний реализуется в лице Верховного синархического Совета.
Европейские государства смогут без всякой ответственности, под охраной этой высокой интеллектуальной Власти Верховного синархического Совета, опирающегося на общественное сознание Европы, приступить к установлению общего Правосудия, которое заменит собою дипломатическую хитрость и военный антагонизм.
Наконец, под защитой этих двух верховных Советов — Власти просветительной и Правосудия, — императоры, короли и президенты Республик, состоя членами этого последнего, смогут впервые призвать иудеохристианские народы к образованию великого экономического Союза.
Итак, Синархия может быть установлена ex cathedra, под эгидой европейского Верховного Понтификата, доступ к которому будет открыт всем иудеохристианам без различия вероисповедания, образования и национальности.
Такое сверхнациональное преобразование явится ключом от будущего здания всего европейского социального строя.
Оно — тот краеугольный камень, который, говорит Евангелие, был отброшен с того времени, когда политическая монархия в Иудейском Царстве заместила моисеевскую Синархию.
Помимо прочих своих преимуществ, это преобразование ценно также и потому, что оно не затрагивает ни первенства национальных Церквей, ни современного состояния вероисповеданий различных народностей, ни их воспитательных учреждений и первоначальных наставлений в вере.
Таким образом, из самого лона национализма, в котором находят себе смерть политические и феодальные условия папской власти, должен и может возникнуть Верховный Понтификат на благо Вселенской Церкви, т. е. всего социального строя, и преобразовать высшую просветительную Власть.
Его научное преображение явится вершиной социального, Вселенского собора перед взорами не только Urbus, — ибо в настоящее время столько же Urbium, сколько столиц, и европейская Цивилизация не принадлежит исключительно ни одной из них, — но и Orbis, так как дух и реальное существование этой наивысшей функции, называемой Верховным Понтификатом, должны ныне быть универсальны.
«Тогда наступит конец римской Церкви!» — скажут некоторые из моих единоверцев.
Почему?
Ничто не изменится в этой Церкви, Верховный Понтиф останется ее Главою, а ее иерархия и учения останутся неприкосновенными, и она только осуществит свою собственную кафолическую, т. е. противосектантскую, противополитическую и вселенскую программу.
Не будучи более в состоянии и не желая политически властвовать над другими Исповеданиями, она завоюет снова эту власть над ними; но уже социальным путем и питая к ним уважение, допустит их таким образом впервые после греко-латинского раскола к образованию истинного вселенского Союза. Указывает ли настоящее положение Европы на подобное разрешение вопроса, на подобное спасение всех Церквей, Университетов и Государств?